Макрохристианский мир в эпоху глобализации

Наделе вначале все обернулось большими потерями420. Больше всех пострадали те страны, которые были менее готовы к «шоку» по причине неразвитости предпосылок для перехода к рынку (Болгария, Румыния). Однако значительно большие потери в эти годы испытали экономики постсоветских государств, где рыночная среда к моменту начала проведения реформ была еще менее сформированной, чем в Румынии или Болгарии, а роль наукоемких, не рассчитанных на потребительский спрос, производств неизмеримо выше, чем в них или центральноевропейских государствах. При этом во всех (за исключением Чешской республики) странах Центральной Европы в начале 1990‑х гг. вследствие внедрения реформ существенно возросла безработица и ухудшилась структура потребления. Поэтому «шоковую терапию» в Польше быстро остановили (она осуществлялась в течение всего 3‑х месяцев). Что же касается Венгрии, Чехии, Словакии и ряда других постсоциалистических стран, то они изначально вообще отвергли идею «шока»421

.

Таким образом, в России, как и в Украине, путь «шоковой терапии» был избран в то время, когда отрицательные последствия этого реформаторского приема были уже хорошо видны на примере намного более подготовленных к этой операции центральноевропейских государств. Как признал даже Дж. Сорос, «преждевременное решение о децентрализации» в большой мере оказывало содействие развалу экономик постсоветских государств422.

В отличие от стран Центральной и Юго–Восточной Европы, в России, Украине или Казахстане на старте напрочь отсутствовали зачатки конкуренции, частной собственности, равновесных (регулированных спросом–предложением) цен и других элементов рыночной среды. Вместе с тем властвовали сплошной монополизм и антирыночные, командно–административные методы. Поэтому заведомо было понятно, что результатом «шоковой» либерализации, то есть, внезапного введения неконтролируемых цен и других рычагов монетарного регулирования, может быть лишь хаос, развал, инфляционное ограбление народа, а затем перетекание богатства к рукам кучки олигархов и в другие страны.

При этом в экономической структуре ведущих республик бывшего СССР решающим образом доминировали ВПК и тяжелая промышленность, главную роль в производстве играла фундаментальная и прикладная наука, то есть, те области, которые не поддаются рыночному регулированию, для которых оно, без уравновешения другими (нерыночными) регуляторами, является губительным. Это увеличивалось чрезмерными структурными диспропорциями и дисбалансами, преодоление которых одними лишь рыночными саморегуляторами было невозможно. В такой ситуации просторные показатели свободных цен искривляют реальную картину экономического положения, а рыночные сигналы искажаются, еще больше затемняя сложившуюся ситуацию в народном хозяйстве.

Этот развал был увеличен и хищнической аморальностью тех, в чьих руках практически бесконтрольно оказались сконцентрированные в государственном масштабе общественные средства. Ведь, как известно (о чем писал ведущий теоретик рыночного хозяйства Ф. Хаек и другие столпы неолиберализма), без моральной традиции нормальное функционирование рыночного механизма невозможно423

. Не случайно сам «дух капитализма», в особенности на стадии его утверждения, М. Вебер связывал с протестантскими чертами честности, трудолюбия и мирской аскезы424.

Вконец сознательно осуществленное ограбление народа, Во‑первых, привело к тому, что основная масса населения быстро потеряла веру в полезности для себя реформ, которые проводились, а Во‑вторых, подорвало покупательскую способность населения, которое оказывало содействие параличу производства товаров. И это нельзя было не предусматривать. А общеизвестный опыт экономических реформ, проведенных Л. Ерхардтом в послевоенной Западной Германии, показывает, что там 60%-й рост производства всего лишь за полтора года был связан с возрастанием доходов широких народных масс. Как признавал даже один из ведущих идеологов рыночных реформ времен перестройки Г. Попов: «Шоковой терапии страны Запада у себя не применяли, это рецепт Запада, прежде всего — МВФ, для слаборазвитых стран»425

.

Итогом применения «шока», растянувшегося в неадекватной обстановке на много лет (и уже в силу одного этого утративший всякий смысл), в большинстве постсоветских стран стало беспрецедентное падение производства и превращение последнего в тормоз социально–экономического развития этих государств426. Вывод о том, что в России «на практике “шоковая терапия" испытала провал», сделали и американские исследователи427.