Макрохристианский мир в эпоху глобализации

Постсоциалистические государства Центральной и Юго–Восточной Европы своевременно спохватились и откорректировали свой социально–экономический курс. Болезненно пережив «шоковую терапию», они осознали необходимость корректирования рекомендаций МВФ в соответствии с собственными условиями и потребностями. Наиболее успешный из реформаторов экономики Польши, Г. Колодко, объясняет причину «отступничества» от признанной Вашингтонским консенсусом модели МВФ как оптимальной тем, что она с самого начала была сориентирована «на экономики, которые уже являются рыночными. Поэтому страны, которые столкнулись с проблемами переходного периода, никогда не находили в Вашингтонском консенсусе удовлетворительного ответа на свои наиболее злободневные вопросы... Подход оказался упрошенным, и все оказалось не так, как предполагалось»428. Легко представить, что если даже в изначально рыночно передовой Польше модель давала сбои, то тем более она была непригодной для «нерыночных» условий России или Украины.

Результатом осознания несоответствия доктрины монетаризма условиям постсоциалистических центральноевропейских стран стало коренное изменение курса реформ. В целом неолиберальные монетаристские подходы были сохранены, однако дополнены другими, втом числе, институциональными, кейнсианскими и социал–демократическими. Чисто рыночная ориентация экономического развития была заменена социально–рыночной, с курсом на построение не архаического рынка времен А. Смита, а смешанной социально–рыночной экономики западноевропейского образца.

Кстати, Комиссия советников российского правительства по социальным проблемам переходного периода, которую возглавлял уже упоминавшийся М. Кастельс и в состав которой входили такие авторитетные лица, как Ф. Э. Кардозу, М. Карноя, С. С. Коэн и А. Турен, еще в 1992 г. в конфиденциальном докладе возглавляемому тогда Е. Гайдаром правительству предостерегала: «Рыночная экономика не работает вне институционального контекста. Ключевая задача продвижения реформ в России сегодня — построить институциональный контекст, чтобы создать условия, необходимые для рыночной экономики. Без таких структур рыночная экономика не может выйти за рамки мелкой спекуляции и одноразового мошенничества. Это означает, что функционирующая или продуктивная рыночная экономика фундаментально отличается от простой задачи перемещения активов от государства и старой номенклатуры к их наследникам... Эта социальная, политическая и институциональная инфраструктура включает много элементов, таких как законы, правила, кодексы и процедуры для решения конфликтов, для определения ответственности, для определения собственности, для очерчивания прав собственности. [Необходимо также] быстро сформировать широко распространенное убеждение, что эти правила являются действительно правилами, которые управляют экономической жизнью, а не просто бумажки. Для того чтобы это состоялось, нужна функционирующая государственная администрация. Рынок не является заменой государства, он есть его дополнением, без государства рынок не может работать»429

.

Коррекции либерально–монетаристских рецептов МВФ, сделанные в середине 1990‑х гг. центральноевропейскими реформаторами, были связаны, в первую очередь, с переосмыслением роли государства в системе переходной экономики. Это способствовало преодолению неолиберального нигилизма относительно значения государственного регулятора, который повсеместно играл чрезвычайно важную, а зачастую и решающую роль в реформировании экономических систем и их научно–технологически–информационной модернизации.

Это не было открытием. Как констатировал Л. Ерхардт, отец преобразований немецкой экономики послевоенных лет, «...немецкое экономическое чудо состоялось без сплошной либерализации, без полной приватизации промышленности, вопреки великому множеству внешнеторговых ограничений»430. Этим изменениям была присуща и постепенность, эволюционность, которая давала большие преимущества431

. Как писал А. Ноув, профессор из Глазго: «...послевоенная перестройка и реконструкция разрушенного хозяйства проходили при регулирующей деятельности государства и в Западной Европе, и в Японии, и на Тайване, и в Южной Корее. В Западной Европе были национализированы ключевые области промышленности, а в Франции и много банков»432. Как в связи с этим подчеркивал В. Леонтьев, «чтобы народнохозяйственный корабль набрал скорость и не сбился с курса, нужны как паруса частного предпринимательства, так и штурвал общенациональной экономической стратегии»433.