Макрохристианский мир в эпоху глобализации

Поскольку материальную сторону жизни на Юге обеспечивал труд рабов, заботы о повседневной жизни мало занимали ум южан, направленный на более возвышенные, но менее определенные вещи. Поэтому они непосредственны, остроумны, открыты, великодушны, интеллектуальны и блестящи; обладают вкусами, предрассудками, слабостями и благородством, присущими аристократам; любят величие, роскошь, славу, шум, удовольствия и особенно праздность.

«На Юге даже самые бедные семьи имеют рабов. С самого раннего детства южанин чувствует себя кем-то вроде домашнего диктатора. Делая первые шаги в жизни, он узнает, что рожден для того, чтобы распоряжаться, и приобретает привычку господствовать, не встречая сопротивления. Из–за такого воспитания южане часто бывают высокомерны, нетерпеливы, раздражительны, вспыльчивы, безудержны в желаниях. Они страстно желают борьбы, но быстро отчаиваются, если победа требует длительных усилий»514.

В отличие от них северяне, не окруженные с детства рабами и имеющие преимущественно одинаковый достаток, с юных лет вынужденные заботиться о себе сами, проникаются мыслью о своей самостоятельности и рано учатся оценивать естественные пределы своих возможностей. Они терпеливы, рассудительны, активны, образованны, искусны, терпимы, неторопливы в действиях и упорны в достижении поставленных целей; обладают достоинствами и недостатками, свойственными среднему классу; поглощены повседневными заботами, которые так презирают южане. Поскольку все усилия их ума направлены на единственную цель — достижение благосостояния, они неизменно его достигают.

Однако из–за сосредоточенности на обыденных мелочах у жителей северных штатов слабее воображение, они не богаты отвлеченными мыслями, но мыслят практично, ясно и точно; прекрасно умеют использовать природу и людей для производства материальных благ и виртуозно владеют искусством создания в обществе условий, способствующих процветанию каждого его члена, умеют использовать эгоизм индивида для всеобщего процветания. Северяне «обладают не только опытом, но и знаниями, однако наука для них не удовольствие, они видят в ней средство достижения своей цели и неутомимо овладевают теми ее областями, которые имеют практическое применение»515.

Такого рода человеческий материал составлял основу колонистов–первопроходцев, устремлявшихся на «дикий Запад», в бескрайние леса и прерии Северной Америки, вплоть до ее Тихоокеанского побережья. Туда шли люди, не терпящие никакого гнета, жадно стремящиеся к обогащению и нередко изгнанные из своих родных штатов, не знакомые друг с другом и не склонные повиноваться законам. Ежегодно, констатировал французский исследователь, количество устремляющихся на Запад все возрастало. Люди двигались по всему фронту от озера Верхнее до побережья Мексиканского залива примерно со скоростью 7 лье (31,5 км) в год. Время от времени они встречали на своем пути какое-то препятствие (водный рубеж, индейское племя) и останавливались, скапливаясь на определенной территории, чтобы затем продолжить свое движение на Запад с новой силой.

При этом встреча белых колонистов и аборигенов не приводила к культурному синтезу. Как в связи с этим пишет М. Лернер, трудно представить себе более своенравные и менее склонные к взаимным контактам культуры, чем европейцев и индейцев. С одной стороны мы видим завоевателей, цивилизацию, в которой уже видны ростки будущего индустриального, рационалистического, энергичного и мобильного общества. Ему противостоит символическая, иррациональная, пассивная, построенная на ритуалах культура индейцев. Одна, исполненная движения, должна была либо победить, либо стать побежденной. Другая не имела шансов на первое и не могла вынести второго.

И далее американский исследователь пишет: «Сложим вместе пуританскую веру в праведность своих целей и присущий всем без исключения новым американцам азарт в погоне за наживой, учтем земельный голод первопоселенцев и алчность спекулянтов, добавим неукротимое «стремление империи на Запад» и романтику «великой американской цели» — и, представив все это в совокупности, сразу поймем, что смертный приговор индейской культуре был подписан с самого начала»516.