Мал золотник…; Туман спустился c гор

На годекане о смерти Исмаила мужчины обронили лишь несколько слов. Мысли всех в то грозное время были заняты другими важными событиями. Жизнь в ауле была неспокойной. Почти каждый день заседали советы старейшин, проходили сходки, на которых выступали представители большевиков, меньшевиков, исламистов… Бедняки сочувствовали большевикам, богачи и духовенство – контрреволюционным силам и местным мятежникам-националистам. В горы, раздираемые междоусобными схватками, стали вторгаться то турецкие войска, то английские, то «добровольческие» казачьи отряды Деникина. А вскоре в аулах появились и красногвардейцы, прибывшие из России на помощь революционным горцам. Наверное, нигде в стране так быстро не менялась власть, как на Кавказе.

Амир-Ашраф, удручённый смертью отца, держался в стороне от революционных событий. Как и прежде, но уже без энтузиазма исполнял он обязанности муэдзина, а в свободное время занимался сапожным делом в небольшой мастерской покойного мастера Ботта. В эти бедственные годы войны, разрухи, неурожая спроса на новую обувь почти не было. Жители аула ограничивались починкой дыр на старых башмаках, а летом ходили босиком.

Вскоре после смерти мужа Фатима заболела. Трудно стало Амиру-Ашрафу. Надо было и сапожничать, и читать молитвы в мечети, и готовить еду, и управляться дома по хозяйству.

– Женился бы ты, сынок, – сказала как-то Фатима. – Я уже стара. Одному тебе нелегко будет.

– Кто за меня пойдёт? – сокрушённо вздохнул Амир-Ашраф.

– О, сынок, все молодые джигиты сейчас воюют! Так что невест много. Но девушку надо брать из бедной семьи, а ещё лучше – сироту. За такую невесту калыма большого не потребуют. И жена твоя должна быть высокая, крепкая телом. Может, Аллах смилостивится – и дети пойдут в мать. Будут тоже сильными, здоровыми. Мне так хочется понянчить внуков…

Почувствовав колебания сына, Фатима тут же принялась за дело. Выбор её пал на Зухру – статную, видную девушку. Родители Зухры умерли, когда она была ещё ребёнком. Жила Зухра у тёти, которая и вырастила её.

Выслушав мать, Амир дал своё согласие.

– Вот и хорошо, сынок, – обрадовалась Фатима. – Зачем тебе красивая и умная жена? Трудно приходится мужьям с умными и красивыми жёнами, такие жёны часто нарушают адат. А то, что она на две головы выше тебя, не беда. Я уже говорила, может, Аллах смилостивится – и дети будут рослыми, такими же, как мать.

Вскоре посватали Зухру за Амира. Свадьба была скромная. Но никто из аульчан не осудил Фатиму – в годы военных бедствий во многие дома вселилась нищета…

Фатиме не довелось понянчить внуков, о чём она так мечтала: через полгода после женитьбы сына она умерла. Зухра, хотя и навела порядок в запущенном хозяйстве, не соблюдала заповедь: «Жена да убоится мужа своего».

Но когда родился первый сын, второй, затем – дочь, стала послушной, ласковой, внимательной к Амиру Дети, как и предсказала Фатима, пошли в мать – были крепкими, рослыми.

На Кавказе, как и по всей России, установился мир, утвердилась власть Советов. Вернулся в свой родной аул Али-Султан. Вернулся в опустевший отчий дом – мать, заболев тифом, покинула земную обитель. За домом Али-Султана присматривали Амир-Ашраф и Зухра. Они встретили бывшего командира партизанского отряда и посоветовали ему поскорее обзавестись семьёй.

Но Али-Султан в ответ промолчал. А вечером сказал Амиру-Ашрафу:

– Однажды услышал я от друга-партизана, что в его ауле живёт очень красивая девушка Набат. Захотелось мне заехать в тот аул, взглянуть на красавицу. И вот выпал такой случай. Подъехали мы с другом к аулу. «Вон Набат стирает в реке бельё», – говорит он. Отпустили мы коней пастись, подошли к девушке. Взглянул я на неё и будто окаменел. И в самом деле – красавица. Стройная, лицо румяное, глаза словно два агата. Когда взгляды наши встретились, я поздоровался и больше ни единого слова не смог вымолвить… А вечером узнал от друга, что Набат вскоре должна выйти замуж за своего двоюродного брата. Это известие потрясло меня. До сих пор не могу прийти в себя. Хожу словно больной.

– Друг мой, – произнёс сочувствующе Амир-Ашраф, – не вздумай сделать неверный шаг. Примирись с участью. Нельзя мужчине идти на поводу своих желаний, укроти свою страсть, подави любовь.

– О нет, не смогу! – воскликнул Али-Султан.

– Сможешь. Ты не раз смотрел даже смерти в глаза. Погаси этот дьявольский огонь в своём сердце. Возьми пример с меня. Я ведь женился не по любви и не ропщу на Аллаха. Довольствуюсь любовью к детям…

– Нет, нет! Разные мы с тобой люди. Ты человек рассудка, а я – чувств. Или Набат, или… – Али-Султан не договорил, но ясно было и без слов, что он имел в виду.

Рано утром Али-Султан покинул аул, не сказав даже своему другу Амиру-Ашрафу, куда уезжает.

А через два дня в аул ворвалась группа вооружённых всадников. Один из них, соскочив с коня, схватил за руку пробегавшего по улице мальчишку:

– Где живёт бывший партизан Али-Султан?