Мал золотник…; Туман спустился c гор

– Нет, – ответил Али-Султан. – Ты не просто сосед для меня, но и друг и – если хочешь – брат. Я уважаю тебя как человека честного, пронесшего свою совесть незапятнанной до седин. Но в некоторых вопросах жизни наши взгляды не совпадают. Ты был и остался верующим, а я останусь до конца безбожником. Ты знаешь, что я не двулик и не сойду со своей жизненной дороги. Единственно, о чём жалею, – это то, что стал с годами слабым и не могу взять в руки винтовку, чтобы драться на фронте с врагом. Но я уверен, что мы победим. Ведь побеждали даже тогда, когда враги советской власти шли на нас со всех сторон. Очень жаль будет, если не вернутся с войны твои сыновья. В тяжёлую минуту я, бездетный человек, надеялся опереться на их надёжные плечи. Дай Бог, чтобы они вернулись в полном здравии и благополучии.

– Ну, вот видишь: говоришь, что не веришь в Бога, а сам к Нему обращаешься, – заметил Амир-Ашраф.

– Это я к слову, – ответил Али-Султан.

Так и не удалось уговорить Амиру-Ашрафу старого партизана посещать мечеть.

Шли годы. Закончилась война. Посветлело на душе у людей. Но не у всех. Мучительная боль по погибшим родным и близким навсегда поселилась в сердцах многих аульчан.

Амиру-Ашрафу повезло. Оба его сына вернулись с войны. На радостях он зарезал бычка и такой байрам устроил, какого давно уже не видали в ауле.

А через несколько дней между отцом и старшим сыном Селимом, который пришёл с войны в звании капитана, состоялся неприятный разговор.

– Отец, ты должен отказаться от обязанностей муллы, – сказал Селим. – Мне, человеку с высшим образованием, неудобно видеть тебя в этой роли. Думаю, что и Кериму это не доставляет удовольствия.

Амир-Ашраф был так удивлён, что не знал, что и ответить сыну. Но, придя в себя, он сдвинул сурово брови и сердито заявил:

– Ты что говоришь? Диктуешь отцу свою волю? Да как ты посмел?!

– Я не диктую тебе свою волю и не собираюсь ни в чём ущемлять твоё достоинство. Я всегда любил тебя, уважал. И теперь люблю, уважаю. Но пойми меня правильно. Я – офицер запаса, инженер. Завтра получу высокую должность в городе. Мне стыдно будет писать в анкете: «Отец – мулла…»

– Тебе стыдно за отца, которого почитают в ауле все от мала до велика?! Почему тебе стыдно за меня? Разве я вор или убийца? Да я в твои годы считал за великую честь сесть рядом с нашим муллой…

– Вай-вай, что же вы сцепились, как петухи, – запричитала Зухра. – Не дай бог, кто услышит. Какой позор, какой позор! Вместо того чтобы радоваться встрече, они ругаются. Перестаньте, ради Аллаха, перестаньте…

Керим, присутствовавший при этом разговоре, молчал. Ему казалось, что и отец, и брат, каждый по-своему, правы. Отца уже не перевоспитаешь, и надо оставить его в покое. Тем более что обязанности муллы он исполняет бескорыстно, по просьбе таких же старых людей, как сам.

Увидев слёзы на глазах матери, Селим умолк. В конце концов, ему всё равно здесь не жить. И за отца он не ответчик. Пусть поступает как хочет. Отречься от Аллаха его уже не заставишь.

Через несколько дней Селим вернулся в город и стал работать инженером на нефтебазе. Керим тоже вскоре покинул аул, чтобы продолжить прерванную войной учёбу в сельхозинституте.

Мирная жизнь в семье Амира-Ашрафа постепенно вошла в свою колею.

Глава вторая

Почувствовав себя после долгой болезни лучше, Амир-Ашраф встал с кровати, прошёлся по комнате.

Увидев отца не в постели, Умму обрадовалась. Слава Аллаху, выздоровел! Надоело ей с утра до вечера принимать гостей, подавать им свежий чай. Да и мать не оставляет её в покое – в домашнем хозяйстве всегда дела найдутся. А из Керима какой помощник: целыми днями то в конторе, то в поле. А как же, институт окончил, заместитель агронома. Да, надо было и ей после школы поступать в техникум. Училась бы сейчас, как другие девушки, а не толклась бы по двору с метлой. Зря не послушалась отца…

Когда слепой муэдзин Хаджи-Муса в полуденное время обратился к верующим с молитвой, Амир-Ашраф накинул на плечи шубу. К нему подошла жена:

– В мечеть собрался? Полежал бы ещё денёк.

– Хватит, все бока отлежал. Вышла хворь из меня. И слава Аллаху! Пройдусь до мечети, а после молитвы, может, посижу немного на годекане.

– Да хранит тебя Всевышний от всяких напастей! Пусть тебе везёт во всём.

Амир-Ашраф шёл не спеша по узкой каменистой улочке. Встречные прохожие, останавливаясь, приветствовали его:

– Добрый день, почтенный мулла!

– С выздоровлением тебя, Амир-Ашраф!

– Хвала Владыке за то, что избавил тебя от болезни!

Амиру-Ашрафу было приятно слышать эти тёплые слова. Душу переполняла радость. Да, аульчане любят его, с почтением относятся к нему.

Немногословные, степенные, один за другим входили старики в мечеть. Ставили свои посохи в уголок, снимали обувь и располагались на полу, лицом к возвышению, где обычно сидел мулла.