Малая

— Да. — Ответил, притормаживая на повороте. — Тихо, не заводись. Со мной она. — Сделал паузу. — Хорошо. Да. А куда денется? Да. Уже договорился. Нет. Завтра утром привезут. Все согласовал, успокойся. Да, давай.

Когда заехали в город, он неожиданно прервал молчание:

— У тебя платье на завтра есть?

— Что? — не понимая сути вопроса и выныривая из клубка мыслей, повернулась к нему.

— Завтра венчание у Марка. — Объяснил как отсталой. — У тебя есть что надеть? Или заедем, купим сейчас, если работает еще что-нибудь.

— Я не поеду к нему.

— Малая… я тебя еще не вылечил? — Вадим глянул хмуро сощурившись.

Ее прям дернуло от этих слов. Словно пощечину получила.

— Не лезь в наши с ним отношения. — Ответила резко, на грани с грубостью.

— Хватит ерничать. И следи за своим тоном. — Остановил ее, показывая рамки дозволенного. Раньше этого не требовалось, а теперь сама заставила.

Лона замерла. Помолчала несколько минут, а потом сказала:

— Отвези меня к больнице.

— Неужели проблеск здравомыслия? — улыбнулся криво. — Похвально, только Марк с Сашей дома уже.

— Мне все равно где они. Возле больницы моя машина осталась. — Объяснила сквозь зубы.

— Повторю еще раз. Не разговаривай со мной так. — Попросил таким голосом, что у Илоны похолодели пальцы на руках и ногах.

Отвернулась к окну. Говорить нормально не могла, потому, что обиделась. Он остановил ее как ребенка, которому родители шлепнули по губам за матерное слово. И было бы глупостью продолжать такую игру — тыкать палкой в тигра.

Ее внезапно посетила интересная мысль о том, что обиды от родного, близкого человека всегда ощущаются вдвойне сильнее и больнее. Наверное, потому, что от таких людей мы более зависимы эмоционально, чем от остальных.

Вадим молча подвез ее к машине, проследил за тем, как она в нее села и поехал следом. Думал он о многом. Начиная с того, что отношения с Лонкой удивительным образом перешли в какую-то другую плоскость: пока не понятную и дискомфортную отчасти из-за новизны, и, заканчивая Вильнюсом, куда должен был вернуться в понедельник.

Что делать теперь с Малой — не знал. Мелькнула крамольная мысль оставить все как было, но чутье подсказывало, что как раньше уже не будет никогда. Илка превратилась в колючку, словно кто-то невидимой рукой с нее защитный колпак снял. Это заводило и заставляло напрягаться одновременно.

Да и после секса успокоения почему-то не наступило. Он больше не чувствовал с ней стабильности. Обломать получилось, это было видно, но слишком быстро она вернулась в свое ненормальное состояние. Что же произошло на самом деле? Ведь не может человек прожить до двадцати восьми лет, а потом измениться так резко!

По дороге пришла мысль, что надо смотаться домой за одеждой. Завтра ему предстояла роль свидетеля. Набрал Лонку: длинный гудок и сброс. Ах ты ж, коза! Он и забыл уже о том, что она его заблокировала. Когда подъехали к ее дому, вышел из машины и направился к ней. Протянул руку:

— Телефон.

— Зачем? — уставилась голубыми глазищами.

— Затем. Телефон.

— Не дам. — Ответила глядя в глаза так, как будто с детства участвовала в битвах взглядов.

Разумовский проглотил толчок злости и попросил с нажимом:

— Убери мой номер из черного списка.

— Я подумаю. — Вздернула подбородок и вышла из своего авто.

Второй рывок раздражения он еле осилил.

— Мне надо отъехать. Буду через час. — Мысленно чертыхнувшись из-за ее поведения, развернулся и ушел к своей машине.

Откуда, бл@дь?! Откуда появилось в ней это?! Где делась Малая, которую он знал всю жизнь?! Что ли вернуться и натянуть ее еще раз как следует? Бл@, потом ехать среди ночи. Ладно. Часок потерпим.

По дороге попросил маму погладить рубашку с брюками. Домой заскочил буквально на две минуты. Взял одежду и вышел, не вдаваясь в подробности. Теть Маша уже наверняка насвистела о венчании, а сидеть рассусоливать на эту тему у него времени не было. Потом заскочил в супермаркет и взял выпивку: себе бренди, а Малой вина.

Вадиму очень хотелось добраться до сути происходящего, а потому спиртное было очень в тему. Во-первых, оно развязывает язык, а во-вторых снимет напряжение и придаст сексу новые краски. А в том, что спать они сегодня будут мало, ни капли не сомневался. От этих мыслей даже вспотел слегка.

И еще вдруг осенило, что впервые за последние лет десять ахался без презерватива. Может, потому и происходило все так крышесносно? Но не до резины было в тот момент. Завела до безумия. И кончал, кстати, в нее. Трижды. Не из-за аморальности, а из-за еще не осознанной надежды, что сможет привязать ее к себе. Теперь же реально задумался. Ребенок — это здорово вдвойне. Во-первых, сам по себе — твоя плоть и кровь, а во-вторых — один из лучших способов заарканить женщину. От этой идеи внезапно стало так остро-сладко, что в паху затвердело. Ого! Как там Марк говорил о своей Сашке? «Хочу всегда и везде»? Это заразное что ли?!