Малая

Из одежды у нее было ровно то, в чем забрал из участка. Дом хорошо отапливался, а потому даже тонкий реглан зачастую доставлял дискомфорт. Трусы, простите, тоже одни. Как любой нормальный человек, носить их не стирая, Лона не могла на чисто психологическом уровне. Соответственно делала это каждый вечер и… оставалась на ночь без лишней преграды. Халат не выдерживал критики. Нечто шелковое, расползающееся и скользящее; к тому же слабо прикрывающее зад. Зато Вадиму он очень нравился, судя по взглядам, которые постоянно ловила на себе. Но, не смотря на это даже такой предмет гардероба надевать перед сном не давал.

Разумовский разбудил ее. Наверняка специально дал уснуть, иначе, чем бы все закончилось — одному богу известно. Ила вынырнула из царства Морфея, когда уже была захвачена в сладкий плен языка и пальцев. Попыталась отпихнуть, но он тут же перехватил ее руки, прижимая к кровати… довел до оргазма и только потом переместился вверх. Поцеловал. Глубоко. Развратно. Давая в полной мере ощутить послевкусие нирваны, где она только что побывала.

Не сказал за все время ни слова, хотя раньше шептал разные откровенности и нежности. Утром тоже не особо расщедрился на общение.

— Не зли меня, Малая. — Единственная фраза, на ее полусонную попытку отстраниться.

Зато почему-то резко изменил настроение во время завтрака. Ел блины с медом и сметаной — благодушно щурясь. Раб желудка. Как же мужчины примитивны, по сути. Илону раздражало то, что он чувствовал себя хозяином положения, не подвинувшись ни на сантиметр, и на подсознательном уровне заставлял мириться с таким положением вещей. Еще был другой вариант — ссориться дальше. А Илона ужасно устала от этого еще вчера. Ну, неуютно ей было на таких галерах!

Вадим вдруг резко наклонился, взял за кисть руки, подтягивая к себе, и, глядя прямо в глаза по одному облизал ее пальцы.

— Лон, тебе так плохо со мной?

Нет, ей не было настолько плохо. Просто иногда казалось, что им вообще лучше не разговаривать. Но улетный секс — не та платформа, на которой можно строить будущее. Да, он, безусловно, важен, никто не спорит, только не является залогом хороших взаимоотношений. Ила подумала обо всем этом позже, когда вынырнула из транса, потому, что в тот момент слова застряли где-то очень глубоко в глотке. И как у него так получается? Делать элементарные, казалось бы, но такие чувственные вещи, от которых кровь закипала.

То массаж ступней во время просмотра фильма, то поцелуи вместе с покусыванием за запястье и ладонь (оказывается, это о-о-очень возбуждает!), то как-то в душевой кабинке пристал — медленно и с расстановкой выцеловывал весь позвоночник — сверху донизу. И ниже тоже.

Но самым чувственным почему-то было мытье рук. Каждый раз по возвращению с прогулки становился сзади, и, обнимая, превращал этот процесс из обыденного в нечто очень тонко-интимное. Намыливал, гладил, массировал. Как ребенку. Только вот ощущения были не детскими от подобной процедуры…

— Мне плохо, когда ты пытаешься загнать меня в рамки, где неудобно.

Он неожиданно усмехнулся.

— Поза не всегда бывает удобной, но ты не можешь знать будет ли тебе в кайф, пока не попробуешь.

Илона вспыхнула. Озабоченный бабуин! Но стоило ей так подумать, как Вадик посерьезнел.

— Ил, попробуй просто расслабиться и довериться. Не знаю, что за страшная картинка сложилась у тебя в голове, но уверяю — как только успокоишься и перестанешь накручивать себя на ровном месте — поймешь, что все не стоит выеденного яйца. Знаешь в чем твоя проблема на самом деле?

— И в чем же?

— Ты, после смерти Яна Георгиевича вкусила полной свободы и теперь ужасно боишься потерять даже крупицу. Подумай об этом. А еще подумай о том, что ты не жертву приносишь на алтарь, меняя привычный образ жизни. Основной камень преткновения — желание работать? Хорошо. Только вопросом твоего трудоустройства займусь я. Так тебя устроит?

Ила растерянно заморгала. Ну не послышалось же ей это, в самом деле?!

— Что-то мне подсказывает, что за столь щедрым предложением сейчас последуют новые условия.

— Малая, правила — это не условия, а залог спокойной и гладкой жизни. Ты просто еще не видела меня нервным или злым. И я не хочу, чтобы видела. Понимаешь?

Что можно было ответить? Иллюзия о добром и мягком нраве Вадима продолжала рассыпаться на глазах. Этот процесс приостановился лишь на тот период, пока они не виделись, и снова потихоньку начал набирать обороты. Илоне вспомнился вопрос Алевтины Васильевны о том, разочаровалась ли она в Разумовском. Нет. Дело было в другом. Впечатление складывалось необычное, вызывая эдакий внутренний диссонанс — перед ней сидел неизвестный человек с родной любимой внешностью.

— Пытаюсь. — Еле выдавила из себя.