Малах ха-Мавет

Трис очнулась с гулко колотящимся сердцем. Откинув в сторону одеяло, она села на постели. Она никогда не придавала снам особого значения, зная, что в их основе лежат лишь ее собственные страхи и тревоги, но сейчас ей было не до рациональных объяснений. Шена вторглась в ее сон, мигом превратив его в кошмар. Она так странно улыбалась, глядя на них с Сидни, словно одобряла то, что они делали. Неужели она благословила их союз? Это казалось немыслимым. Пока что Сидни принадлежал ей со всеми потрохами, и Трис не осмеливалась оспаривать ее главенство. Еще не время. Надо подождать. Но теперь задача усложнилась: как выдворить призрак Шены из его сердца, если она не могла перестать думать о ней сама?

Весь следующий день она просидела в своей комнате, изредка выбегая на кухню или в туалет. Но даже если Пайпер и обращала внимание на ее короткие партизанские вылазки, то предпочла проигнорировать это ребячество. Как бы Трис ни желала избежать надвигающейся конфронтации, ей рано или поздно пришлось бы дать удовлетворительные объяснения своим поступкам, пусть она и пыталась как можно дальше отсрочить этот момент.

Извне простерлась вражеская территория, однако с закрытой дверью Трис чувствовала себя в безопасности. Она стала отставать по учебе, и ей следовало бы немного позаниматься, но в нынешнем состоянии Трис вряд ли сумела бы на чем-нибудь сосредоточиться. Валяясь на кровати с ноутбуком, она бездумно просматривала сайты. Мобильник она положила рядом с собой и каждые десять-пятнадцать минут поглядывала на него в надежде, что Сидни даст о себе знать.

Телефон молчал. Сидни вел себя так, будто ничего не изменилось. Она-то воображала, что он станет ей названивать, чтобы без конца обмениваться пылкими признаниями в любви, а он не удосужился ни разу за два дня набрать ее номер. Окончательно расстроившись, Трис захлопнула ноутбук, взяла с полки книгу и попыталась углубиться в чтение.

Время пролетело незаметно. Ей все-таки удалось ненадолго отвлечься. Когда за окном уже стемнело, Трис поднялась, чтобы зажечь свет, а потом ее взгляд невольно упал на ворох рисунков на столе. Она так давно не бралась за карандаш… Сидни вытеснил из ее жизни все остальные увлечения.

Эта мысль наполнила ее грустью и тоской. Водрузив стопку рисунков на колени, Трис с дотошностью разглядывала каждую свою работу, про себя отмечая недостатки, прежде чем отложить ее в сторону. Среди прочих картинок нашелся и набросок Ангела Смерти авторства ее возлюбленного. Тут она не нашла, к чему придраться, хотя очень старалась: рисунок был выполнен потрясающе. Трис сравнила его с собственными работами: на фоне этого наброска, на который ушло от силы десять минут, они выглядели бледно, если не сказать убого. Ничем не лучше детских каракулей.

Трис закрыла лицо руками. Рисунки соскользнули с ее колен и с шорохом посыпались на пол. Спустя минуту раздался стук в дверь, и с той стороны послышался голос матери:

— Трис? Ты спишь?

— Нет, — отозвалась она, поспешно вытирая слезы.

— Иди ужинать.

— Сейчас.

Перед тем как выйти, она обеспокоенно взглянула на себя в зеркало. Хлоя одолжила ей тюбик тонального крема и другую косметику, и еще утром Трис тщательно замаскировала синяки на щеках и около губ. Сами губы казались очень красными и слегка припухшими: то ли от пощечин, то ли от поцелуев. Шишку на лбу Трис спрятала под волосами, сделав косой пробор. И хотя шансы на то, что мать ничего не заметит, были невелики, все же попробовать стоило.

Увидев Трис, Пайпер задержала на ее лице свой взгляд на лишнюю долю секунды, но не проронила ни слова. Они сели за стол и молча поели. После ужина Трис поднялась и вымыла посуду, тем самым пытаясь немного загладить вину перед матерью. Когда она развернулась, чтобы вновь ускользнуть в свою комнату, Пайпер твердо произнесла:

— Сядь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Трис подчинилась.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Мам…

— Почему ты не брала телефон? — Мать начала с обвинений. — Почему не перезвонила мне?

Трис тяжело вздохнула.

— Извини, что заставила волноваться, — сказала она, отводя глаза.

— Думаешь, это сойдет за ответ? — наседала мать. — Ты извинишься — и дело с концом? Как будто ничего и не было?

Трис опять вздохнула. Они с Эбби подготовились и сочинили подходящую историю, и она знала, что говорить. Однако она предпочла бы вообще промолчать, чем сообщать матери полуправду. Четверть правды? Одну десятую часть? Самой Эбби Трис сказала, что весь вечер была с Сидни… Она боялась запутаться в наслоениях своей же лжи.