Мальчик и его собака перед концом света

Я не знаю, связывали ли тебе когда-нибудь руки. Это ужасное чувство, особенно если руки связаны у тебя за спиной. Ты словно теряешь их и становишься уязвимым. Тебе сложно дышать. Брэнд смотрел на меня, и мне снова показалось, что он читает мои мысли. Он улыбнулся. Дружелюбно.

«Можешь говорить», – сказал он.

Брэнд забрал у меня нож и воткнул его в сиденье стула, стоявшего неподалеку. Я видел в лезвии отражение пламени костра.

«Я не отрежу тебе язык, – продолжил он. – Это было бы ужасно. Я сказал это, чтобы привлечь твое внимание. Чтобы ты молчал».

Я так и сделал. Как я уже сказал, связанные руки делают тебя беспомощным, и единственной вещью, которую я контролировал, были мои слова, поэтому я отвернулся и стиснул зубы, чтобы мысли не вырвались на свободу.

«Я просто угрожал тебе, – заявил Брэнд. – Не обижайся. Когда ты лжешь, всегда лучше добавить крупинку правды, чтобы она запомнилась, верно? Угроза – это когда ты добавляешь маленький образ, что-то конкретное, чтобы слова запомнились. Ты добавляешь маленькую картинку, твой собеседник получает пищу для воображения, и ее обдумывание позволяет переварить угрозу. Он еще ничего не понял, а угроза уже слилась с ним, и он верит в нее гораздо больше, чем во все остальное. Понимаешь?»

Нет, я не понимал. Но я задумался, у кого в опустевшем мире Брэнд мог научиться этому. Или кто с ним так поступил. Возможно, он вычитал это в какой-нибудь книге.

Наверное, мое молчание нервировало его.

«Скажи хоть что-нибудь, – продолжил Брэнд. – Они придут на подмогу?»

Сага гавкнула на меня, и удивление от громкого звука и ее зубов, щелкнувших рядом с моим лицом, заставило меня бездумно выпалить слова.

«Где Джесс?» – спросил я.

«Кто?» – переспросил Брэнд.

«Моя собака, – ответил я. – Собака, которую ты украл».

«Джесс», – повторил Брэнд. Он откинулся на спинку стула и с легкой улыбкой почесал Сагу за ушами, награждая ее за то, что она вынудила меня говорить.

«Я не знал ее прежнего имени, – сказал он. – Я собирался назвать ее Фреей».

«Что ты сделал с ней?» – спросил я.

«Ей не хватает дисциплины, – заявил Брэнд. – Она укусила Сагу».

Умница, Джесс, подумал я.

«Я запер ее в сарае, – сказал Брэнд, посмотрев в темноту. – Там мало места, жесткая земля, нет еды. Надеюсь, утром она будет вести себя лучше, а не то останется голодной».

Это стало огромным облегчением. Оно накрыло меня, словно горячая вода, смывая все мысли о ее одинокой смерти в море.

Когда-то это место было святым, сказал Брэнд, оглядевшись. Этот стол был алтарем. Сюда люди приносили свои жертвы и всякое такое. Рядом с сараем есть металлический щит с текстами. Они все объясняют. Если ты умеешь читать. Не только церковь. Весь остров.

Мне не хотелось его слушать. Особенно теперь, когда он говорил так легко и дружелюбно, словно никогда не угрожал отрезать мне язык.

«Просто верни мою собаку», – сказал я.

«Мояона», – буркнул Брэнд.

«Нет, – возразил я. – Ты украл ее».

Он посмотрел на меня странно. А потом ухмыльнулся, запрокинул голову и издал короткий смешок.

«Нет, – сказал он. – Это название острова».

Он ухмыльнулся еще шире и произнес по слогам:

«АЙ-О-НА. Айона, а не «мояона».

Потом его глаза вновь стали холодными и серьезными.

«Хотя, конечно, она моя. Ты просто должен привыкнуть к этому», – сказал он.

«Я хочу вернуть свою собаку, – произнес я. – Ты украл ее».

«Ты все время повторяешь слово “украл”», – ответил Брэнд.

«Да, – сказал я. – Ты вор».

Теперь, когда я описываю произошедшее в том далеком месте у костра, мне кажется, что я вел себя храбро. Это не так. Я был зол, напуган и чувствовал себя очень уязвимым со связанными руками. Я мог защищаться лишь словами.

«Значит, вор, – повторил Брэнд таким голосом, словно никогда не слышал этого слова раньше. – Вор звучит плохо».

«Мне все равно, – ответил я. – Верни мне мою собаку. И рыбу. И куртку моего отца».

Брэнд с улыбкой посмотрел на желтый дождевик.

«Хорошая куртка, – сказал он. – Но она моя. Я получил ее в обмен. Собака была твоей, но стала моей».

«Это не так», – возразил я.

«Откуда тебе знать? – спросил Брэнд. – Ты ведь все время спал».

Его взгляд был спокойным. Открытым, ровным. В нем не было обвинения. Только немного разочарования.

«Эх, Гриз, – сказал он. – Я думал, мы друзья. Твой отец понимает природу предложения. В торговле нет места симпатии. Он действительно хотел ту запчасть для ветряного генератора. Пока ты спал, мы обо всем договорились».

На мгновенье теплая улыбка и мягкие слова заставили меня усомниться. Вдруг я ушел, и никто не успел сказать мне, что я неправ? Вдруг я не заметил преобразователь, лежавший на берегу? Вдруг всем было слишком плохо, чтобы рассказать мне правду?

«Лжец, – заявил я. – Вор и лжец».

«Эх, Гриз, – повторил Брэнд. – Ты понимаешь, что такие слова могут отравить дружбу?»

«Я знаю, что ты лжешь, потому что, если бы вы договорились, ты бы не сбежал в страхе и не спрашивал бы теперь, придет ли моя семья на подмогу, – ответил я. – Честный человек так бы не поступил».

На этот раз Брэнд не улыбнулся.

«Что ж, – сказал он. – Хорошо. Никому не нравится, когда о нем плохо думают».