Мальчик как мальчик

Почему-то я улыбнулся и опустил голову на руки. А когда снова поднял, взвинченный Онегин – то есть ты – стоял в трех шагах и смотрел на меня. По твоему лицу расплывались цветные пятна.

– Вам понравилось? – спросил ты с улыбкой.

– Шел бы праздновать, – посоветовал я. – Сегодня твой день.

За соседним столиком уже было весело. Рыжий Ленский что-то говорил с полным пластиковым стаканом в руке. Он смотрел на нас с беспокойством. А сам еле стоял на ногах. И когда только успел, подумал я.

Ты оглянулся и продолжил:

– Это была премьера. Значит, вам понравилось?

– Главное – чтобы администратору нравилось.

– Мне сказали, что больше нас сюда не пустят, – здесь ты беззаботно засмеялся. – Что мы зала не соберем. И к тому же прожектор разбили, а он денег стоит. Да: меня Дмитрием зовут, – спохватился ты. – Можно просто Митя.

– Сергей.

– А я вас сразу узнал. Видел по телевизору. Я все ваши спектакли смотрел. Только я не знал, что вы тоже в Питере. У вас здесь гастроли?

Я покачал головой. Ты задавал слишком много вопросов. Кто хочет знать ответы, не спрашивает вслух.

– Вы знаете, Сергей… – тут голос тебя подвел, и ты начал сначала. – Вы знаете, я бы всё отдал, чтобы только у вас играть. Именно у вас. Ну, хотя бы не сразу, а когда-нибудь. – Ты снова оглянулся. – Я много умею. Я же в театральном учусь. Сразу поступил, как приехал, с первого раза. Но я хочу в Москву. А здесь…

– Петербург – прекрасный город, – жестко сказал я. – Я здесь родился. Вот уж не надо гнать

на Питер. Только питерцы это могут, и то не все.

В твоих глазах мелькнула паника. Сейчас начнет отмазываться, – подумал я. И ошибся.

– Не-ет, – пробормотал ты упрямо. – Я точно знаю, что с вами… в общем, вы могли бы просто попробовать.

Когда-то я и сам был таким, подумал я помимо воли. Веселым и нахальным. И мои друзья вот так же смотрели на меня и просили вернуться. Но я их не слушал.

Я стиснул зубы. А потом произнес:

– Назови мне хотя бы одну причину, по которой мне стоит попробовать что-то сделать с тобой. Если за пять минут не назовешь – я беру такси и уезжаю.

– Хорошо, – вдруг сказал ты.

Оправил черную рубашку. Пригладил волосы. Кинул взгляд в потолок (под бетонные своды бункера). Потом снова посмотрел на меня. Твои глаза блестели. Ты вдруг вытянулся в струнку и вскинул ладонь в запрещенном приветствии.

Я вяло отмахнулся в ответ.

– Мой фюрер, – произнес ты озабоченно. – Враг у ворот, и не следует терять ни минуты. Я только что посадил самолет на Унтер-ден-Линден. Баки заправлены. Нужно лететь, пока не начался обстрел. Me-262 будут прикрывать нас в воздухе.

– Благодарю вас, Ганс, – милостиво кивнул я. – Вы как всегда вовремя. Летим, и да поможет нам бог. Как жаль, что фрау Ева не сможет составить нам компанию.

Потом мы гнали по ночному Питеру на дешевом такси. Фонари выстраивались в цепочки, как елочные гирлянды. С ходу мы перелетели через два моста, и тут наступил рассвет.

Еще чуть позже я стоял у подъезда, роясь в карманах в поисках ключа. Многоэтажная реальность заметно пошатывалась. Не обращая на это внимания, ты весело помахал мне рукой и вскочил обратно в машину. Кто-то там был еще, с тобой на заднем сиденье – ага, Гермиона, – вспомнил я и нащупал ключ в самом дальнем кармане. Железная дверь отворилась и захлопнулась за мной, оглушив на мгновение. Я удивился: на стене подъезда, прямо напротив лифта, кто-то намалевал светящийся череп.

Значит, тебя зовут Митя Меньшиков, – подумал я. Попробуем вспомнить наутро.

Да, в тот раз ты всё спрашивал, понравилось мне или нет. Теперь я могу ответить: нет, конечно. Меня только рассмешила ваша щенячья возня. И еще было слишком много виски. И еще я вспомнил, каким идиотом был сам в свои девятнадцать.

* * *

Главное в нашем ремесле – прийти вовремя, думаю я сейчас. Потом тебя уже никто не прогонит. Но у входа нужно оказаться ровно минута в минуту. Помочь директору снять пальто и вовремя улыбнуться. Театр ведь начинается с вешалки: еще одна банальность в ряду банальностей, из которых складывается культура.

Но опоздавшие однажды и вправду опаздывают навсегда. Им остается всю жизнь бежать по шпалам вдогонку ушедшему поезду. А еще я знаю анекдот про ручную дрезину, но он неприличный.

Так вот: ты даже сам не понял, что ты сделал. Ты оказался на своем месте в свое время. В мое время. Я-то уже научился поворачивать время под себя. Но как это получилось у тебя, да еще с первого раза? Я не знал. Не знаю и сегодня.

И ты сделал еще одну вещь. Спас меня от…

Назовем это скукой.

Если ты думаешь, что мне некогда скучать, ты ошибаешься. Половина моих театральных проектов отчаянно скучные. Половина оставшихся интересны только мне. И только два-три действительно хороши. Ты не помнишь, но однажды в Питер приезжала с концертом Мадонна. Ты еще зависал в своей Костомукше, Кандалакше или где там? OFIGENNO, – сказала тогда Мадонна в промо-ролике. По-русски, хотя и коряво: друзья-эмигранты научили. Ofigenno, или вроде того. This is Madonna. С тем и вышла на Дворцовую. И я видел ее там. Не самая офигенная вещь из тех, что нужно было успеть до смерти, но всё же.