Мальчик во мгле и другие рассказы (сборник)

Надеясь, что за мной не наблюдают, я перелистнул страницы телефонной книги Гернси. Обнаружил имя ботанического джентльмена, в чьих пышных питомниках некогда мне показывали, чего могут добиться чудо-садоводы, если постараются.

Поднявши взгляд от страниц, я заметил, что жена моя не обращает на меня ни малейшего внимания. Не уверен, что мне было это по нраву, но такого я и хотел. Либо одно, либо другое.

Украдкой я снял телефонную трубку. Голос телефонного узла Сарка спросил, чего мне угодно.

– Мне угодно гернсийский номер, – сказал я.

– А, – отозвался голос. – Полагаю, вам известно, что «Веселая вдова» в четверг делает обратный рейс.

– Кому ты звонишь? – спросила жена.

– Мало того, – добавил телефонный узел, – корову забивают. Стоило, мне кажется, вам сообщить.

– Мне нужен Гернси-1010.

– Ты кому звонишь? – спросила жена.

– Ш-ш… ш-ш… – сказал я.

Планы мои уже шли насмарку. Мне хотелось, чтобы все выглядело вполне броско, но вести о «Веселой вдове» и убое коровы лишили то, что я делаю, крахмальности.

Не знаю, почему, но в тот день я вспоминал, как на меня – давным-давно – действовал «Коралловый остров», в той комнатке, где я его читал, сидя у окна в правой стене, я помню. По-моему, дело происходило в каком-то приморском городке – может, в Уэймэте, но это я уже забыл. И все утро от меня не отступало идеально припоминаемое ощущение тропического возбужденья в той прибрежной комнатке. И тогда я подумал… но я расскажу вам, что сделал, это будет проще.

И тут до меня донесся голос – голос того Чудо-Садовода.

– Алло.

– Алло, – сказал я и затем очень громким командирскими голосом, весьма предпочитаемым теми, кто смертельно боится того, что делает: – Я хочу пальму. Да, пальму. Незамедлительно, будьте добры.

Я поднял взгляд. Для меня то был великий миг. Моя жена выглядела определенно удивленной.

– Разумеется, я могу снабдить вас пальмой, – произнес голос. – Какую разновидность предпочитаете?

Это нанесло мне жестокий удар. Такая вот въедливость. Меня ею тряхнуло за самое слабое место, а именно – за недостаток общего знания. Откуда мне было знать, какой разновидности. Я думал, что пальмы – они пальмы per se

.[9]

Я знал: если завязать дискуссию о всех «за» и «против» различных пальм применительно к почве, местным погодным условиям и тому подобному, я очень скоро выкажу себя вопиющим любителем, каков я и есть, не только в его глазах, но и, что хуже, перед моей женой, а ведь именно на нее я так тщился произвести впечатление.

Но, кажется, я поступил довольно ловко.

– Я вам перезвоню через полчаса, – сказал я и повесил трубку.

Быть может, прозвучало это грубо, но мой статус садовода не пострадал.

– Что все это такое? – спросила моя жена.

– Предоставь все мне, дорогая, – ответил я. – Дело техники. – И нырнул к себе в энциклопедию. Том «П-План» вскоре напомнил мне: семейство Пальмовых таково, что посрамит любое викторианское ménage

[10] близостью своих племянников, тетушек и братьев, племянниц и внуков. Мне напомнили – хотя, наверное, следовало бы сказать сообщили – о существовании веерной пальмы талипот, финиковой пальмы, пальмировой пальмы, ротанговой пальмы и египетской пальмы дум. Имелись перистые пальмы Арека, Кентия, Каламус и Мартинезия, а также веерные Латания, Борассус, Хамеропс и Сабаль, из множества прочих.

Существует, узнал я, тысяча пятьсот видов пальм, преимущественно – тропических. Это меня обескуражило. Я начал потеть. Ко мне подступала некоторая паника. Чилийская кокосовая, сиречь Jubaea spectabile, распространяется вплоть до южного своего предела по 37° широты, а крупные центры ее ареала – тропическая Америка и тропическая Азия, однако в тропической Африке встречается их всего лишь дюжина родов, зато некоторые виды, вроде пальмы дум (к черту этот дум, подумал я, а лицо у меня все пылало от ощущения собственного невежества) и пальмы делеб или пальмировой (Borassus flabellifer), имеют широкое распространение.

Черта с два они там что-то имеют. Меня от них уже тошнило. Но во мне проснулось ослиное упрямство. В конце концов, не мог же я снять трубку у жены на глазах и потребовать доставку пальмы, а затем нагло отпереться.

Весь смысл сводился к тому, чтобы выглядеть сообразительным, прозаичным и, если вы меня понимаете, довольно оригинальным и грандиозным. Все же выродилось в нечто столь смятенное и позорное, что я понимал: если не стану действовать быстро – потеряю хватку.

Сидя с «Британской энциклопедией» на коленях, я поглубже вздохнул и снова снял трубку.

– Алло, – произнес голос.

– Гернси-1010.

– А вам сообщали о…

– Гернси-1010, – возопил я.

Повисло смертоносное молчанье, пока на линии мне вдруг не курлыкнул Голос Чудо-Садовода (сколько же кошмарного самообладанья было в нем).

– О пальме, – сказал я.

– Ах да.

– Я размышлял о веерной пальме, – пробормотал я.

– Очень разумно, сэр.

Я выпрямился, чувствуя себя значительно лучше, и попробовал отыскать соответствующее место в «Британике».