Мальчишник

Коркин позвал Леву и велел перебрать продукты. Повар справился с заданием в одну минуту, ибо продуктов оставалось всего ничего: полмешка манки, початый мешок сухарей, полтора ящика банок с консервированным борщом, пяток банок с сосисочным фаршем и полтора килограмма сахару. Хватит дня на три, не больше. Если до переучета Коркин намеревался двинуться в дорогу только на следующий день, спозаранку, то сейчас понял: делать это надо немедленно, нельзя терять ни одной минуты. Пока есть продукты, нужно идти. Голодных ноги не понесут, да еще через перевал. А вертолета уже наверняка не будет. После трех часов пополудни они не вылетают с аэродрома, а в четыре летчики расходятся по домам.

Коркин поднялся с вьюка и озабоченным взглядом окинул лагерь. Немного времени требуется геологам, чтобы обжить любое место, самое дикое и пустынное, — у костра, уже бог весть откуда, появились чурбашки для сиденья, тут и там белела щепа, в красивом беспорядке стояли туго натянутые, не успевшие обвиснуть палатки, а в кустах хлопало на ветру выстиранное Машей белье.

Сама Маша сидела возле палатки с книгой на коленях. В белой кофточке, умытая, отдохнувшая, с выгоревшими волосами походила жена на школьницу-десятиклассницу. «А как же она? — дрогнуло у Коркина сердце, но он тут же поспешил успокоить себя: — Дойдет не спеша. Да и я все время рядом буду».

Герман, задрав босые ноги, лежал на животе в траве и что-то записывал в дневник. Александр Григорьевич, как всегда, занимался починкой — на этот раз зашивал свои брезентовые бродни, которые повар почему-то называл «конями».

— Будем собираться! — громко произнес Коркин.

— Да! — не скрывая радости, воскликнула Маша и пружинисто вскочила на ноги. — Герман, забери свою книжку!

— Ага, теперь забери! — возмутился Герман. — Так и знал! А где твое честное слово?

— Сегодня твой рюкзак можно во вьюк пристроить, — сказал технику Коркин. — Потому как образцы оставим здесь. После сгоняем за ними вертолет.

— Вот видишь, — лукаво улыбнулась Маша, сунула Герману книжку и легкой поступью направилась к кустам снимать пересохшее белье.

Александр Григорьевич натянул на ноги подшитые бродни, нанизал на руку все шесть уздечек и пошел искать лошадей.

Герман, не поднимаясь с земли, протянул Коркину свой дневник.

— Прочитай-ка последнюю страницу. Я тут кой-какие расчеты произвел.

В дневнике Коркин вычитал следующее:

«Интересно подсчитать стоимость этого изнурительного дедовского способа передвижения.

Рабочим в день приходится по 6 рублей:

6×3 = 18 рублей.;

ИТР — по 12 рублей:

12×3 = 36 рублей.

Лошади: арендная плата — 3 рубля за голову в сутки:

3×6=18 рублей.

Суточная порция овса на всех — 20 рублей.

Значит, день партии обходится в 92 рубля.

Два дня тащились до посадочной площадки, два дня ждали, два дня пройдем до Кожима — итого шесть дней:

92×6 = 552 рубля.

И никакой работы. А вертолет нас с прежней стоянки, с Парус-Шор, перебросил бы на Кожим за 45 минут. Час вертолета стоит 220 рублей, с накладными — 270. Экономия по-мордасовски. В век завоевания космоса рубашка геолога по-прежнему соленая».

— Америки открываешь, — сказал Коркин. — Все это я знаю.

— Знать-то ты знаешь — десять лет начальником партии. А этими цифрами надо бить по башке Мордасова, чтобы из года в год не повторялось одно и то же!

Часа через полтора кони были оседланы и завьючены. Коркин неторопливо обошел всю лагерную площадку, шаря глазами по примятой траве — не обронили ли что? Нет, вроде все подобрано. Можно трогаться. Но тут вдруг сорвался с места Вениамин и, запустив в карман руку, побежал на своих длинных ногах-ходулях к наваленной им накануне куче хвои. Перед кучей он упал на колени, вытащил из кармана руку со спичками, чиркнул…

Из-под зеленых веток тут и там поползли в разные стороны струйки дыма, через минуту-другую они слились, заволокли всю кучу и встали над ней огромным белым столбом. В основании столба что-то потрескивало, пощелкивало, стреляло, шипело, и вверх по нему побежали золотистыми змейками огненные искры. Змеек становилось все больше и больше, взвиваясь ввысь, они, как живые, переплетались друг с другом, пока, наконец, весь дымный столб не охватился сплошным жарким пламенем. Раздвоенное жало пламени едва не сравнялось с останцами на вершине Ялпинг-Кера и видно было издалека.

Глава третья

1