Малефисента. История тёмной феи

Марта ахнула, глядя, как Малефисента внезапно взметнулась ввысь в вихре чёрно-лиловых грозовых туч и оказалась выше самого замка. Сестрички чувствовали, что связаны с ней колдовством и кровью. Сестёр снова затрясло, от порезанных рук на истрёпанных белых платьях и фарфорово-бледной коже оставались кровавые пятна. Первой на пол рухнула Руби, за ней Марта. Люсинда оставалась на ногах, присматривая за сёстрами и не давая им покалечиться при судорожных спазмах. Они корчились на полу, закатив глаза, содрогаясь всем телом и выкрикивая что-то неразборчивое, а потом вдруг замерли и оцепенели с выпученными глазами, в которых остались видны только белки. Для Люсинды это был знак, что теперь она может общаться с Малефисентой через своих впавших в транс сестёр. Она положила правую руку на сердце Руби, а левую – на сердце Марты, отчего их платья тут же начали пропитываться кровью, и выкрикнула:

– Прими свою судьбу, Малефисента! Умри, если нужно, чтобы спасти свою дочь!

Ведьма улыбнулась, когда до неё донеслись слова Малефисенты:

– Тебе предстоит схватиться со мной, со всеми силами тьмы, о принц!

Люсинда наблюдала, как Малефисента вырастает всё больше и больше, уже возвышаясь над бушующими в небе грозовыми вихрями. Она чувствовала небывалую силу, сгустившуюся вокруг тёмной феи при её преображении. Сейчас она выглядела более грозной и могущественной, чем когда-либо прежде, и Люсинда осознала, что Малефисента наконец-то стала сама собой.

Она раскрыла свою истинную суть.

Она – владычица тьмы.

На этот раз, превращаясь в исполинское чудовище, Малефисента уже не чувствовала боли. Как же ей нравилось быть драконом! Она лишь жалела, что не стала воплощением злых сил намного-намного раньше – быть может, тогда превращение и не было бы таким болезненным. Зачем же, зачем она так долго противилась своей судьбе?! Теперь она уже была полна решимости уничтожить принца. Ей не терпелось ощутить вкус его крови, почувствовать, как дробятся в её могучих челюстях его кости. «Я спасу свою дочь. Пришло время умереть!»

Ужасные клыки схватили принца Филиппа. Взмахивая мечом, он наносил ей удар за ударом, но для неё они были не страшнее булавочных уколов. В её сознании осталась лишь главная цель: убить принца и спасти Аврору. И мысль об этом приводила её в злобный восторг. Она останется здесь навсегда и будет нести вечную стражу, оберегая Аврору от любого, кому вздумается попробовать разбудить её. Всё остальное уже не имело значения. Наконец она была свободна! И наконец обрела возможность дать своей дочери то, чего никто так никогда и не смог дать самой Малефисенте: мир и покой.

Крик Люсинды эхом отдавался в ушах Малефисенты:

– Меч! Они зачаровали меч!

Но было уже поздно.

– Меч Истины, быстрей рази! Повергни зло, добро спаси! – пропела Флора.

Одним ударом принц вонзил зачарованный клинок в драконье сердце. Отчаянный крик Малефисенты прокатился над всеми королевствами, болью отдаваясь в сердцах тех, кто когда-то любил тёмную фею. Они почувствовали её боль, когда она собрала все силы, чтобы с последним своим выдохом опалить принца огнём. Принц ожидал увидеть лежащую под утёсом драконью тушу, но его меч оказался воткнут лишь в рваное тряпьё, бывшее когда-то одеянием Малефисенты. Всё было кончено. Юный принц отнял жизнь Малефисенты, чтобы начать свою собственную.

ГЛАВА XXXVI

Гнев Цирцеи

Люсинда понимала, что уже ничем не могла бы помочь Малефисенте. Всё было кончено. Никакое колдовство не позволило бы вернуть её к жизни, да и тела её не осталось, чтобы воскресить его. От тёмной феи не осталось вообще ничего. Люсинда поглядела на своих распростёртых на полу сестёр и решила пока не будить их. Она слишком устала, чтобы выносить буйство Руби и Марты – неизбежное, когда они узнают, что тёмная фея проиграла сражение с принцем Филиппом. Единственное, что хоть как-то утешало Люсинду и примиряло её со случившимся, – это знание, что Малефисента наконец-то избавилась от всех своих мучений и что в последние мгновения жизни она была поистине счастлива: ведь она осознала, кто она есть, и приняла себя.

– Нет! – донёсся из зеркал крик Цирцеи.

Люсинда резко обернулась, ища глазами свою дочь.

– Я здесь, – коротко бросила Цирцея, глядя на Люсинду из самого правого зеркала.

Люсинда никогда ещё не видела её такой разгневанной. И такой печальной.

– Дорогая моя! Я так рада тебя видеть, – сказала она.

– Смерть Малефисенты – это ваших рук дело! Это грязное заклинание не сработало бы, если бы она не пустила в свою душу зло! Вы вечно вмешиваетесь в жизнь людей, вечно всё портите! Сколько их погибло из-за вас, сколько судеб разрушено!

– Но мы только хотели помочь ей, Цирцея! Мы дали ей ту, которой она могла дарить свою любовь!

– Да, но попутно погубили её. Вы забрали всё хорошее, что в ней было, и отдали его этой девочке, которая лежит сейчас на полу! Малефисента встала на путь зла лишь после того, как вы своим колдовством создали Аврору. Точно так же вы разрушили и собственные души, создав меня!