Маленькая повесть о любви

Потом достал зеркальце, которое получил от Эльзы, и поднял крышку. Я попытался увидеть себя ее глазами. Как человека, который может нравиться. Но увидел только заспанное лицо мальчишки, которому расквасили нос.

Я закрыл глаза и снова заснул.

А когда проснулся, было уже светло.

Я сходил на чердак, принес подставку для елки и большую коробку с надписью «Елочные игрушки». Елку я закрепил в подставке, повесил флажки, маленькие корзиночки с орехами, разноцветные стеклянные шары, бумажных ангелов, которых сам вырезал, надел соломенную звезду на макушку и прикрепил побольше свечей.

Потом упаковал флакончик духов для мамы. И подарок для папы, который он бы получил, если бы приехал домой. Вот бы такое случилось!

Я не знал, чем еще заняться. И пошел в гардеробную, чтобы пожелать счастливого Рождества в вентиляционную трубу.

Я встал перед папиными выходными туфлями:

— Непривычно встречать Рождество без тебя. Надеюсь, у тебя там все хорошо. Правда же?

Ответа не последовало. Но папа обычно говорил: «Молчанье — знак согласия». Поэтому я продолжал:

— Представляешь, меня обняла та девочка, ну, ты знаешь, о ком я. И подарила мне зеркальце, чтобы я мог смотреть на себя. Здорово, да?

В трубе по-прежнему было тихо — значит, он был согласен.

— Только вот мама иногда плачет, когда думает, что я не вижу. А еще она стала какая-то сердитая. Но это потому, что она любит тебя и очень скучает. Как считаешь?

В трубе что-то зашелестело. Как будто осенний лист застрял там и дрожал на сквозняке.

Я подождал. Но ответа по-прежнему не было. Грустно все это. Хотя у папы, должно быть, много дел. Он же говорил в прошлый раз.

— Я только хотел пожелать тебе счастливого Рождества, — сказал я. — Счастливого Рождества!

На всякий случай я повторил это три раза. Потому что три — счастливое число.

Мама переоделась. Теперь на ней было красное блестящее платье. Я тоже нарядился — надел белую рубашку и нацепил бабочку, похожую на пропеллер. И позаботился, чтобы от меня приятно пахло: побрызгался, когда причесывался, папиным лосьоном для волос из голубой бутылочки, что стояла в шкафчике в ванной.

На елке горели свечи. И на столе тоже — в подсвечнике, который я смастерил в школе.

Около вертепа стоял маленький пряничный домик, мы с мамой испекли и собрали его накануне вечером. Это был, наверное, самый крошечный в мире пряничный домик, так как почти все продукты были по талонам — чтобы всем хватило в военное время.

— Когда Иисус подрастет, он сможет играть в этом домике, — пошутил я.

И мне показалось, что папа на фотографии улыбнулся.

Мы с мамой уже съели рисовую кашу и выпили юльмуст[2].

— Сосиски будем есть сейчас или позже? — спросила мама.

— Думаю, надо подождать, а то мы лопнем.

— Ты прав, — сказала мама и слегка похлопала себя по животу.

Я специально сказал так — чтобы казалось, что нас ждет гора всяких блюд и можно выбирать то или это. А на самом деле еды у нас было не так много. Из-за этой проклятой войны во всем была нехватка.

— Может, тогда посмотрим подарки? — сказал я.

— Давай!

В одном моем пакете оказался темно-синий свитер с белыми звездами, его связала мама. Он был похож на небо зимней ночью. В другом — коньки, а в третьем — губная гармошка, о которой я давно мечтал.

— И это еще не все, — сказала мама. Она выждала небольшую паузу, чтобы вышло более загадочно.

— У тебя будет братик или сестренка. Но немного погодя… Это и от папы тоже. Хотя он об этом еще и не знает.

Тогда я наклонился к маминому животу и сказал: «С Рождеством!» — малышу, что был там внутри. Потом прислонил ухо к животу — послушать, что он ответит. Но ответа не было. В этот день мне явно не суждено было дождаться ответа от ближайших родственников.

Мы сидели с мамой обнявшись и слушали, как потрескивают дрова в печке.

Я старался представить себе малыша, который скоро появится на свет. Как я буду читать ему смешные стихи и играть на губной гармошке. И петь колыбельные, чтобы скорее засыпал.

Я стал напевать рождественскую песенку и похлопывать в такт по маминому животу, чтоб у малыша там тоже было праздничное настроение.

Потом мы стали смотреть мамины подарки.

В первом пакете лежал браслет, я сделал его из шнурка и кучи латунных гаек. Мы с Оскаром нашли их на свалке металлолома и отдраили до блеска средством, которое везде рекламировалось.

— О! Спасибо, мой родной, — и мама еще раз обняла меня.

— Пустяки, — сказал я, — всего-навсего простенький золотой браслет. А вот сейчас будет настоящий сюрприз.

Мама достала граненый флакончик с духами.

— Духи с ароматом радости от Феи счастья, — пояснил я.

И мама обняла меня в третий раз:

— Прямо не знаю, что бы я делала без тебя.

— И я тоже.

Только она успела слегка подушиться за ушами, как во дворе раздался жуткий грохот, похожий на пальбу. Звук раскатился эхом между домами, а потом вдруг разом стих.

Но тут кто-то стал громко гудеть.

— Что это там за идиот?! — рассердилась мама. И решительно направилась к окну.

Глава 11. Майор Хлеб-о-сол

Мама раздвинула темные шторы и распахнула окно.