Маленькая повесть о любви

— Запрокинь голову назад и зажми нос, — велела Эльза.

— Ты прямо эксперт по носам, — восхитился Оскар.

— У моего брата часто кровь идет из носа.

Я стоял, задрав нос кверху. И видел небо. Оно было серое. Ни одной феи не пролетело. Но и самолетов с бомбами тоже не было.

— Как я пойду домой, если я не могу опустить голову? — спросил я.

По крайней мере, я хотел именно это сказать. Но в носу хлюпало, и когда я заговорил, кровь хлынула еще сильнее. Она была соленая.

— Я провожу, — сказала Эльза, — а ты не разговаривай больше.

— Ты знаешь, где он живет? — поинтересовался Оскар.

— Нет.

— Тогда придется пойти с вами.

Но прежде чем мы тронулись в путь, я должен был еще немного постоять с запрокинутой головой и зажатым носом.

— Двух минут достаточно, — решил эксперт.

Оскар засек время.

Когда он сказал: «Все», Эльза сняла платок с моего носа, и мы пошли. Довольно медленно. Меня вели как раненого: с одной стороны шел мой лучший друг, с другой — девочка, в которую я был влюблен и ради которой пожертвовал своим носом.

— Спасибо, что заступился за меня, — сказала Эльза.

Я хотел ответить, что это была не ахти какая защита. Но она приложила палец к губам, показывая, что мне нельзя разговаривать. Я чувствовал, как ее рука поддерживает меня, и думал: «Конечно, я потерпел поражение. Но все равно я выиграл!»

Мы шли молча. Только Оскар время от времени говорил: «Сейчас налево» или «А теперь направо». Под ногами скрипел снег. А в воздухе носилось множество вопросов. Например: «Что думает Эльза о моем письме?» или «Считает ли она меня чокнутым?»

Когда мы почти подошли к площади, Оскар остановился и спросил:

— Трудно, наверное, идти вот так, задрав голову?

— Еще бы, — сказал я.

Он был прав. Шея ужасно болела. И мне надоело небо. Оскар обратился к эксперту по носам:

— Тебе не кажется, что ему уже можно идти нормально?

— Да, пожалуй, достаточно, — согласилась Эльза.

— Чудненько! Тогда ты найдешь дом сам. А мне надо зайти купить маме гиацинт.

Наверное, настоящие друзья всегда чувствуют, когда им пора уходить. Он легонько ткнул меня в плечо:

— Увидимся после праздника. Береги нос!

— Ладно.

И он ушел, насвистывая рождественскую песенку про оленя Рудольфа, у которого был красный нос.

Было странно идти вдвоем с Эльзой. Она по-прежнему держала меня под руку: вдруг у меня голова закружится и я упаду.

— Ну, как ты?

— Лучше.

— Спасибо за письмо. Мне было приятно, особенно про «как раз наоборот».

— Оно очень короткое, — сказал я.

— Короткое, но хорошее. И я так же думаю.

— О чем?

— О тебе. Как раз наоборот.

Больше ничего и говорить не надо было. Мы шли рядом и были счастливы. Мне надо было зайти к Гранфорсу, он обещал дать мне елку из тех, что останутся.

— Что с твоим носом? — был его первый вопрос.

— Да так, легкое ранение, — ответил я, шмыгая носом.

— Ну, — спросил он, когда кончил смеяться, — какую елку выбираешь?

Выбор оставался небольшой. Почти все были страшненькие. Я показал на одну высокую, у которой внизу топорщились редкие ветки.

— Верхушка неплохая, — заключил я.

— Я могу отрубить конец, — предложила Эльза.

Она положила елку на пенек. Но не стала возиться с пилой, а взяла топор. И одним взмахом разрубила ствол в нужном месте.

— Вот это девчонка! — восхитился Гранфорс. — Это ей ты собирался подарить бриллианты?

— Да.

— Она того стоит!

— Знаю.

Эльза помогла мне дотащить елку до дома. Она боялась, как бы иголки не поцарапали мне нос. У нашей двери она опустила елку на снег.

— С Рождеством, Фред! И спасибо за подарок.

— Ты его не откроешь?

— Нет, подожду до завтра. Красивая обертка.

— Да, я люблю таких мускулистых.

Эльза крепко обняла меня, чтоб показать, какая она сильная. И посмотрела на меня своими серо-зелеными глазами.

— Не смотри так, — сказал я. — Наверное, я ужасно выгляжу.

Тогда она вынула из портфеля зеркальце, круглое, с голубой крышечкой.

— Вот, возьми. Это мой тебе рождественский подарок. Когда ты в него посмотришь, увидишь того, кто мне нравится. Ну, пока.

Я смотрел ей вслед, пока она не исчезла за поворотом. А потом вошел в дом.

— Что у тебя с носом? — спросила мама, едва увидев меня.

— Да так, легкое ранение, — улыбнулся я.

И улыбался до тех пор, пока из носа снова не потекла кровь.

Глава 10. Губная гармошка, коньки… и кое-что еще

На следующий день мама ушла на работу, в свой трамвайный парк, в четыре утра. Перед уходом она обняла меня.

— Спи, сынок, я вернусь к трем часам.

Вместо форменной фуражки она надела красный колпак рождественского гнома. И глаза у нее тоже были красные, потому что накануне она допоздна возилась то с одним, то с другим.

Когда стукнула входная дверь внизу, я раздвинул темные шторы. В небе ярко светила луна и блестели звезды, создавая особое рождественское настроение.

Я лег на диван, стал смотреть в окно и думать о том, какими разными бывают объятья. Как по-разному обнимал я маму и Эльзу, хотя любил обеих.

Я зажмурился и попробовал обнять себя покрепче. Но это было совсем не то.