Маленькие истории. Сборник рассказов разных лет (СИ)

К полудню стало куда теплее и шапка вновь отправилась в сумку, а уж верхние крючки шубы мальчишка расстегнул ещё раньше. Деревья кругом становились всё реже и тоньше, многие выглядели больными. Давно уже не было слышно птиц, почти не встречалось звериных следов. Болота были близко, их ядовитое дыхание распугало всё живое окрест.

И всё-таки лыжнику, как бы он ни спешил, пришлось остановиться передохнуть. Одолеть весь путь до поганых топей одним махом было не под силу даже взрослому мужчине. Пожевав немного сушёного, жёсткого как подметка мяса и проглотив горсть снега, мальчишка отдышался и продолжил путь, чтобы через пару часов выбежать, наконец, прямо к краю трясины.

Сейчас, подо льдом и снегом, Гнилые Болота не выглядели такими уж устрашающими. Просто широкое белое поле с торчащими из сугробов тут и там жёсткими стеблями камыша и редкими, изогнутыми стволами осинок и берёз. А вот ёлка, растущая у самого берега, на невысоком пригорке, с приходом зимы вовсе не изменилась. Да и с чего бы ей, простоявшей без малого семь столетий, меняться. Топорщились иголки тяжёлых тёмных лап, чернел морщинистый узловатый ствол, бугрились могучие корни. И пахло от дерева вовсе не хвоей, а чем-то неведомым, хоть и не слишком неприятным.

Мальчишка обогнул громадный серо-зелёный камень, напоминающий издалека голову волка, оставил по левую руку целое поле странных ледяных наростов, порождений воды и мороза и выбрался, наконец, прямо к Ёлке. На нижних ветвях дерева покачивались подвешенные кусочки лепёшки, вяленая рыба, разноцветные лоскутки. А на плоской, словно стол, поверхности толстого корня лежали и другие подношения.

"Сегодня пятый день, - произнёс мальчишка мысленно и, сняв рукавицы, коснулся тёмной коры. - И я вновь здесь, дерево. Брат горит изнутри от лихорадки и перестал приходить в себя. Лекарь давно отступился от него, сказав, что всё в руках богов. Но боги, как видно, гневаются и не желают слушать, а то и вовсе спят, и я прошу тебя - помоги! Ты - сердце болот, его сила и воля. Если ты умеешь насылать болезни, то, должно быть, и врачевать их - в твоей власти! Прошу, прими эти дары и вылечи Юкко, Ёлка. Не отправляй во владения Уримэ такого малыша, позволь ему вернуться! Быть может, то, что я делаю - греховно и боги вовсе отвернутся от меня, но к кому обратиться ещё, я не знаю. Так сделай по-моему, прошу тебя!"

Слова эти мальчишка за пять дней успел выучить наизусть. Они были рождены последней, чахлой и безумной надеждой на чудо, за которой - лишь отчаяние. Закончив разговор, проситель извлёк из сумки завернутый в тряпицу дар. Последний дар... Медовый пряник, что испекла мать в то самое злополучное утро, когда старик Тириюн вдруг упал посреди улицы едва ли не замертво, а Юкко не смог сам подняться с постели. Выпечка ничуть не зачерствела за эти дни и теперь заняла подобающее место среди прочих подношений.

Что же, когда сделано всё, что только можно, остаётся лишь вернуться домой. Если Юкко так и не станет лучше, значит... А ничего это не значит! Не может быть такого! Не может, чтобы все чаяния, усилия, молитвы, всё это оказалось совсем напрасным... Не должно быть так... Никогда...

Мальчишка как согнулся положить пряник, так и забыл разогнуться и замер в неудобной позе, сжав до боли кулаки. И сам не замечал, что плачет. Можно сказать младшему братишке красивые и гордые слова: дескать, сделаю, что смогу, а там уж как получится. Дескать, на всё воля богов и мы примем её, как должное. Вот бы ещё и самому поверить в то, что говоришь...

Умерших не стоит огорчать видом излишней скорби и горьким плачем. Зачем им, ставшим частью Великого Полотна, что в заветный час развернётся, порождая новый прекрасный мир, заботы и печали. Да как тут сдержишься, когда ноет от чёрной тоски душа, когда небо над головой кажется застиранной, но всё равно нечистой тряпкой и меркнут краски мира!

Долго это продолжалось, нет ли - кто знает. А только мальчишка распрямил наконец спину, утёр щеки, разлепил смёрзшиеся ресницы и окончательно решил отправляться домой. Сегодня уж точно не до охоты, тем паче, что и ловушек он прошлым днём снаряжать не стал. И в тот же миг...

- Линдиар, негодник! Ты чем это там занимаешься? - раздался визгливый голос за спиной.

Названный этим именем мигом обернулся, чтобы увидеть замотанную в бесчисленное множество платков, из-под которых почти не видно иной одежды, женскую фигуру. Безумная Деришка! Вечно слоняется по деревне, всюду видит неправедность и ковы, хоть и безобидна, как дитя. Неужели пошла за ним, не побоялась болотного зла? Да и он тоже хорош - ничего не заметил!

- Я тебя спрашиваю, дурень! - продолжала тем временем наседать Деришка. - Что в таком поганом месте забыл? Или не ведаешь законов людских?

Линдиар не сразу нашёлся, что сказать в ответ.