«Маленький СССР» и его обитатели. Очерки социальной истории советского оккупационного сообщества в Германии 1945–1949

Отчетливый сигнал о важности восхваления, превознесения вождя последовал ближе к осени. Одной краткой биографии Сталина было явно недостаточно. Нужно было закрепить лексику, дифирамбический стиль… Взялись за молодежь. По всей стране прошли комсомольские собрания, на которых обсуждалось и подписывалось письмо «учителю и другу молодежи товарищу Сталину». Акция была приурочена к тридцатилетию ВЛКСМ. Проект письма в Германию выслали самолетом470. 26 октября из Москвы было получено пять тысяч экземпляров. Остальное допечатали в типографии СВАГ. Свое персональное письмо к вождю каждый комсомолец должен был подписать лично. Причем до особых указаний Главного политического управления текст письма не должен был публиковаться в печати и звучать по радио. Все должно было выстрелить одномоментно. Проект письма с подписями хранился в политотделах «на правах секретных документов»471.

С 26 по 30 октября во всех военных комендатурах, учреждениях, отделах и управлениях СВАГ были проведены комсомольские собрания. На них выступали подготовленные активисты, практически дословно повторяя то, что значилось в письме, демонстрируя, как теперь называть вождя: «родной и любимый», «наш родной Отец и лучший друг советской молодежи Великий Сталин», «любимый друг и вождь». Во время чтения письма из зала звучали сдирижированные здравицы в честь товарища Сталина. Они сопровождались криками «Ура!» и бурными аплодисментами. Везде в почетный президиум выбирали членов Политбюро во главе со Сталиным472

. В 1949 году письма комсомольцев и молодежи «как не представляющие надобности в текущей работе» были «уничтожены путем сожжения»473. Выходит, зря бумагу переводили.

А вот идея с почетным президиумом была подхвачена. В августе 1948 года на очередном партактиве партийный секретарь Управления по делам советских акционерных обществ Шунин (правая рука Б. З. Кобулова) предложил избрать почетный президиум в составе Политбюро во главе «с великим вождем нашей партии тов. Сталиным»474

. Предложение было принято под продолжительные аплодисменты. На следующих партактивах ритуал закрепился, только сила аплодисментов была скорректирована в сторону большего эмоционального накала. В соответствии с новыми веяниями они стали «бурными»475. Вскоре уже никто не удивлялся, когда коммунистов на партсобрании осуждали за то, что после лекции о «Кратком курсе истории ВКП(б)» почему-то «не было ни одного аплодисмента»476

.

Что касается Кобулова, то он, говоря современным языком, явно стал лидером общественного мнения в пропаганде и насаждении культа вождя в СВАГ. Без таких людей в принципе невозможно было трансформировать идеологемы партийного дискурса в нужном лично Сталину направлении. Кобулов обладал всеми необходимыми чертами – начиная с близости к вождю и кончая склонностью к восточной риторике. Заканчивая свое выступление на партактиве в августе 1948 года, он заявил: СВАГ оправдает доверие, «оказанное нам нашим великим вождем товарищем Сталиным»477. Показательно, что Главноначальствующий СВАГ В. Д. Соколовский на том же партактиве завершил свое выступление без официоза и дифирамбов: «…по мере сил и возможностей работать не покладая рук… тогда вопрос репарационного плана… будет для нас просто улыбочкой…»478

Партактивы СВАГ 1948–1949 годов, многолюдные партийные мероприятия имели особую тональность. Хорошо видно, как бронзовеет культ, как идет прививка правильного речевого поведения, как мем «Сталин» звучит все патетичнее и все больше отдает дурновкусием. Мы четко видим идеологических аниматоров. Эти лица, приближенные к верхам, тонко чувствовали намеки времени и понимали, когда надо переходить на новый уровень славословия. Однако не всегда их инициатива, без внятных указаний сверху, немедленно подхватывалась внизу.

Воспитание преданности

На фоне раздуваемого партийным руководством культа вождя и бесконечных апелляций к его авторитету разворачивались дисциплинирующие идеологические кампании второй половины 1940-х годов. Они были призваны сформировать «настоящего патриота», сочетавшего «безграничную любовь к своему народу со жгучей ненавистью ко всем и всяким врагам…»479, ко всему чужому и несоветскому. На постановление ЦК ВКП(б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» от 14 августа 1946 года (тогда впервые прозвучала резкая критика литераторов за «дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада»480) партийные организации СВАГ поначалу отреагировали слабо. Тем более что 27–28 августа, через несколько дней после выхода в свет постановления, в СВАГ проходил партактив с «проработкой» другого решения ЦК481, поэтому в основном докладе о новых указаниях не было сказано ни слова.