Малиновский. Солдат Отчизны

— Нет, Леонид Дормидонтович, вовсе не запамятовал, — воспользовавшись тем, что Барахвостов замолчал, чтобы перевести дух, стараясь смягчить иронию, ответил Малиновский. — Если бы и хотел, так не смог бы запамятовать. Такие люди, как вы, Леонид Дормидонтович, не забываются.

— Благодарю за добрые слова, Родион Яковлевич! Понимаю, разве можно это забыть, сколько мы с вами вместе пропахали на передовой, как мужественно боролись с агентурой немецко-фашистских захватчиков! Но всё это уже в прошлом, а сейчас хотите верьте, хотите нет, Родион Яковлевич, день вашего назначения — теперь мой ежегодный праздник, больше, чем день собственного рождения!

Малиновский прервал дифирамбы:

— Хочу внести в ваши речи некоторые коррективы.

— Слушаю, товарищ маршал! Я весь внимание!

— Так вот. Во-первых, не надо меня выделять из ряда военачальников. Каждый внёс свой вклад в победу. Свой, повторяю специально...

— Но это же справедливо, соответствует вашим...

— Своё мнение я по этому вопросу высказал, — твёрдо сказал Малиновский. — Не будем больше спорить. А во-вторых, я противник того, чтобы упавшего человека пинать ногами...

— Это вы о Жукове? Так он же, мерзавец, хотел возвыситься над партией, да что там возвыситься, подмять её под себя! — едва ли не прокричал Барахвостов, опасаясь, что Малиновский не даст ему до конца выпалить эту тираду.

— А как же быть с оценкой, которую вы давали Жукову в одной из центральных газет, товарищ Барахвостов? Я надеюсь, вы помните публикацию ко дню десятилетия Победы? В ней вы говорили, что имя Жукова стоит в одном ряду с именами Суворова и Кутузова.

Барахвостов озадаченно умолк. Видимо, это напоминание оказалось для него чем-то вроде ушата холодной воды, внезапно вылитой на голову.

— Дорогой Родион Яковлевич, — наконец опомнился он. — Я и тогда был искренен, уверяю вас! Но в то время мы же не знали о преступных замыслах несостоявшегося диктатора! Партия нам глаза открыла, лично дорогой Никита Сергеевич открыл!

— Ваше разъяснение, товарищ Барахвостов, принимается к сведению, — едва не рассмеялся Малиновский. — Вы лучше скажите, как идёт ваша жизнь, как здоровье, где работаете.

— Благодарю, товарищ маршал, за эти вопросы! Я всегда восхищался вашим отношением к людям, всегда ощущал вашу отеческую заботу и внимание. Да разве только я? Все ощущали! Здоровье моё — в соответствии с возрастом, или, как любит говорить один из моих друзей, пока хожу вертикально, на горизонтальное положение ещё, к счастью, не перешёл. А работаю в Комитете государственной безопасности, заместитель начальника одного из управлений, по телефону подробнее не могу. Буду счастлив обо всём доложить при личной встрече, если позволите.

— Ну что же, рад за вас, — сухо произнёс Малиновский, тоном голоса давая понять, что такая встреча не входит в его намерения. — Желаю и впредь успешно продвигаться по служебной лестнице.

— Благодарю за пожелание, — приободрился Барахвостов. — По секрету скажу, товарищ маршал, что тут у нас есть, вернее, как бы наклёвывается одна перспективка, почти в соответствии с вашим пожеланием. Вроде бы должна освободиться одна очень интересная должность. Но не уверен на сто процентов, что мне удастся... Вот если бы кто словечко замолвил... Вы же меня, товарищ маршал, по фронту знаете как облупленного, вместе, как говорится, через огонь, воду и медные трубы прошли...

— Я в кадровые вопросы других ведомств стараюсь не вмешиваться.

— Понимаю, ох, как понимаю, дорогой Родион Яковлевич, — сник Барахвостов. — Да не принимайте вы всерьёз мои слова! Это так просто вырвалось, наболело... может, когда-нибудь, в перспективе... Очень уж бывает обидно: другие-то растут, сопляки, карьеристы, я уж не говорю о фронтовом опыте...

Малиновский, которому изрядно надоел этот разговор, сухо попрощался и положил трубку. А ведь так и подмывало обругать Барахвостова крепкими «русскими» словами!

«Огонь, вода и медные трубы...» Родион Яковлевич усмехнулся и мысленно перенёсся в далёкие теперь уже годы. Он со своим фронтовым окружением встречал новый, тысяча девятьсот сорок пятый год, которому суждено было поставить победную точку в опостылевшей войне. Собрались, как обычно, в блиндаже на командном пункте фронта. Все были оживлены, в сердцах уже жила крепкая вера, что война идёт к завершению. Первым, естественно, произнёс тост командующий.

— Предлагаю выпить за боевые успехи нашего фронта в наступающем сорок пятом году, — взволнованно произнёс Малиновский. — За наших солдат, офицеров и генералов, творцов будущей победы над немецко-фашистскими захватчиками! За здоровье, за новые победы богатырей земли русской!

Затем произносились другие тосты, а когда дали слово Барахвостову, который вновь пожаловал на «полюбившийся» ему 2-й Украинский фронт, тот, ехидно ухмыляясь, сказал: