Мальтийское эхо (СИ)

Он принялся листать фотоальбомы. Два малоформатных современных содержали фото с друзьями, коллегами, впечатления о праздниках, важных событиях, поездках. Эти альбомы Андрей отложил в сторону, лишь бегло заглянув в них. А третий, старый и тяжелый, в кожаном затрепанном переплете он листал неспешно. Это личный. Только Верочка и родные. Вот Вера еще ребенок, вот лет шесть с куклой и косичками. В косичках большие банты. Глаза девочки широко открыты. Добрая, доверчивая улыбка. А здесь она школьница, класс пятый или шестой. Тут десятый класс. Гордый взгляд красавицы, знающей себе цену. На этой фотографии Вере уже лет двадцать, взгляд подстреленной птицы, зовущей на помощь. К этой страничке альбома двумя скрепками прикреплены два десятка листочков. Стихи. Написанные от руки. Видимо, Верочкины. Без разрешения прочесть неудобно.

Мужчина подошел к двери кухни, хозяйки не было. Он окрикнул ее. Ответ прозвучал из другой комнаты, наверное, спальни.

— Сюда пока нельзя! Я перед отъездом не успела прибраться.

— Думается мне, ты не любишь делать уборку? — спросил Андрей Петрович ехидно, заранее зная ответ.

— Ненавижу! Квартира небольшая, двухкомнатная, но на качественную уборку ни сил, ни времени не остается. Иногда приезжает Иришка и до одури трет что-то в ванной и на кухне. И ворчит. Любит идеальную чистоту!

— Там в альбоме стихи… — начал, было, мужчина.

— Их читать нельзя! — тревожно воскликнула женщина. — Это черновики… Черновой полосы моей жизни.

Андрей вернулся в кресло.

«Да», — подумал он — «запечатленное время, застывающие моменты жизни. Фотографии, особенно давнишние, обладают какой-то притягательной задушевностью. Даже чужие, даже незнакомых людей. Они «воронкой» засасывают в другую жизнь, иную, былую. И эта жизнь непостижимым образом становится близкой тебе. И эти люди делаются ближе. Лечебное воздействие сопричастности, психотерапия от равнодушия».

Андрей Петрович еще раз с нежностью посмотрел на фото Верочки с косичками, улыбнулся и закрыл альбом.

— Давай поужинаем в кухне, — крикнула Вера, — одиннадцать вечера. Ужин должен быть легким, но не кратким.

Когда гость появился на пороге кухни без туфель, в носках, она всплеснула руками, воскликнув:

— Господи, дура же я. В душ, потом переоденешься вот в это, — она взяла в руки пакет. — Привет из Византии.

Через двадцать минут Андрей предстал перед Верочкой в тонком, длинном шелковом халате, фиолетовом с ярко-желтыми звездами, окаймляющими ворот, рукава и подол. И в турецких домашних туфлях с загнутыми вверх носками.

— Отлично! Тебе нравится? — спросила женщина.

— Да, спасибо!

Она тоже переоделась в чудесный халатик и исчезла в ванной комнате.

— Слушай, а я ведь, олух, ничего тебе не приобрёл в подарок. Мне стыдно, — сокрушался мужчина, когда Верочка вернулась в кухню.

— Жаль, конечно, но я от твоего имени купила в Стамбуле наряд для арабских танцев: лифчик с блёстками, шаровары… Ты ведь любишь? А я раньше занималась танцами.

— Хочу сейчас всё увидеть! И танцы! — вспыхнул мужчина.

— Нет, без репетиции я не могу! А вот терпкий турецкий ликёр с поцелуями обещаю.

Она нажала «Play» на музыкальном центре. Полилась нежная, романтическая музыка.

— За возвращение в родной Питер! За тебя! — провозгласил тост Андрей Петрович.

— И за тебя! — поддержала Вера Яновна.

Мужчина рассматривал картины на стенах. Тематика снова одна: лошади, парами. В утреннем тумане, в лугах, вечером в степи. Луна, закат.

— Ты любишь одну живописную тематику в одном помещении?

— Да.

— Можно угадаю, какая тема в спальне?

— Попробуй.

Андрей задумался: «Так, в коридоре виды мостов, висящие в диковинных, дремучих, волшебных лесистых ущельях». Он использовал и логику, и интуицию.

Вера уловила направление его мыслей:

— Подсказываю: до мостов в коридоре были абстракционисты, а ещё раньше — символисты.

— В спальне — импрессионисты! — выпалил Андрей Петрович.

— Мимо.

— Тема космоса? — гадал мужчина.

— Опять мимо. Впрочем, эти экспозиции тоже были. Раньше, — женщина тревожно посмотрела на Андрея, — куда девался твой дар?

Тот печально опустил голову.

— Не расстраивайся. Трудно угадать. Я заказываю 4–7 картин одной тематики знакомым художникам. Год они висят у меня. Потом меняю. Прежние картины отдаю или продаю: на работу, в гостиницы, рестораны, школы и т. д. И технику меняю: масло, акварель, грифель, гравюры. А сейчас в спальне… Пойдём.

Они вошли в спальную комнату. Андрей сразу оглядел стены. Яркие мазки на картинах: чёрные, оранжевые, зелёные, красные. Тема — кабаре: дамы в платьях с разрезами, с длинными сигаретами в мундштуках. Пальцы, держащие сигареты, тоже длинные, ломкие. Пухлые губы накрашены ярко-красной помадой. Перья, зелёные и оранжевые на чёрных широкополых шляпах. Мужчины во фраках. Галстуки, трости, цилиндры и усы. Усы пышные, загнутые вверх. А мебель в кабаре выписана лишь штрихами, угловатыми, порой бледными.