Мандариновый лес

Женя ошарашенно молчала. Смелов, красавчик Смелов, окруженный толпой поклонниц! Павел Смелов, знающий себе цену, смотрящий на женщин с явным пренебрежением. А вот на тебе, а? Красавицей Светлана не была, с виду обычная милая женщина, стройная и светлоглазая. Но ведь почувствовал, что она – человек! Душевный, чистый и искренний.

– И что? – осторожно спросила Женя. – Продолжение было?

Светлана досадливо отмахнулась.

– Какое! Так, пообнимались, поцеловались, пошептали что-то друг другу. У меня тогда был развод, подполковник еще не появился, а одиночество, наоборот, – появилось и не отпускало, такое беспросветное и глубокое, как болото. Мне тогда казалось, что меня засасывает все глубже и глубже, еще немного, и… не будет Светы Петровой. Ты знаешь, как некрасиво меня бросил мой первый. Как унижал и топтал. В общем… Я о себе тогда думала – не женщина, а так, черт-те что. Внушил мне, сволочь, вдолбил в башку. Знаешь, – она помолчала, – я думала, что уже никогда-никогда, понимаешь? Ну кому я нужна? А тут Паша Смелов – умник, красавчик, успешный, известный! В общем, мне это здорово помогло. Я даже на пару дней влюбилась – прям так, на серьезе! Потом, конечно, прошло… – грустно усмехнулась она. – Да и слава богу. Где я и где этот Смелов?

– Влюбленности похожи на сорванные цветы: быстро вянут, – задумчиво, не без пафоса сказала Женя. И, посмотрев друг на друга, они рассмеялись.

Надышавшись и окончательно замерзнув, поспешили в музей.

Ах, как Женя любила старинные усадьбы, подмосковные и питерские! Да любые, в любой точке планеты! Будучи девочкой, представляла себя на балу в роскошной позолоченной зале Архангельского. А став взрослой и оказавшись в Версале, представляла себя королевой – ну, скажем, королевой Марго! Правда, даже мужу об этом не говорила – стеснялась. Девочки всегда остаются девочками, в любом возрасте.

В музее отогрелись, разморились и почувствовали, что зверски проголодались.

На улице уже моросил мелкий дождь. Эх, присесть бы сейчас в уютном и теплом местечке, заказать теплый салат, например, с телятиной, и бутылку хорошего винца, а еще лучше чего покрепче, двести граммов мартеля. Так и сделали. И был мартель, отдающий шоколадом, и теплый салат, и большая тарелка обжигающей ухи, и кофе с наполеоном. И неспешный, откровенный и душевный бабский треп, как всегда со Светой.

Спала Женя так крепко и так сладко, как не спала много лет, и, засыпая, подумала: «А жизнь, черт возьми, хороша, что бы там ни было».

Назавтра простились со Светланой.

– До весны! – уверенно сказала Женя.

Светлана улыбнулась:

– Ага, жду тебя всегда, как первую любовь. Приезжай, Соколовская! Может, махнем в Финляндию!

Это было их давнишней мечтой – сесть в машину и через пару часов оказаться в приграничных Иматре или Лаппеенранте. А там и шопинг, и уютные кабачки, да и просто красота. Но все как-то пока не получалось. С другой стороны, мечта на то и мечта, чтобы долго не сбываться.

А домой, между прочим, хотелось. И Женя отметила это с большим, надо сказать, удовольствием.

Только в поезде поняла, как устала – впору приехать и пару дней не вставать. Да, именно так она и сделает – уговорит мужа уехать на дачу и уж там отдохнет, отоспится. Ах, как сладко спится на даче под запах угасающего камина и деревянного дома, под мерный стук дождевых капель о металлический подоконник, под любимые дачные звуки – кукушки, филина, брешущей в отдалении собаки, электропилы, соседской газонокосилки, далекой электрички. И еще запахи сада и леса.

Спать, пить чай у камина, ходить в любимом старом, донельзя заношенном свитере, в обвислых трениках и разношенных уггах – Женя была страшной мерзлячкой. По вечерам готовить что-то вкусное, а потом сидеть с мужем за столом и болтать обо всем. Или молчать – кстати, молчать с ним тоже было прекрасно.

Все так и было – и дача, и дождь, и любимые запахи, и знакомые звуки. Сходили и за грибами – Женя была заядлым грибником. И даже нашли – полведра порыжевших, промокших опят и горстку черных, жестких и скользких груздей. Глядя на грибы, Женя вспомнила поездку в Павловск и громко вздохнула.

* * *

Прошел год, и снова наступило лето, любимое подмосковное лето. Женя работала на даче. По выходным приезжали дочь и муж, должна была вернуться из санатория мама, в субботу жарили шашлыки, ходили в лес и на озеро, но Женя ждала воскресного вечера, когда все разъедутся. Хоть и скучала по своим, но все же ждала – уединение ей было необходимо.

Возобновилась ее переписка с Людмилой, они снова обсуждали ее грядущий отпуск, так и не состоявшийся в прошлом году из-за болезни. А в конце августа от нее прилетело короткое письмецо: «Дорогая Женечка, я снова ложусь в больницу. Сколько времени там проведу – пока неизвестно. Но вы об этом не думайте, обычное дело для человека в моем возрасте. Вернусь и тогда уж приму окончательное решение, куда ехать. Черканите, пожалуйста, пару строчек, как вы! Надеюсь, вы здоровы. Планируете ли отпуск? Обнимаю вас и до связи, ваша я.