Мандолина капитана Корелли

– Просто сохраняйте такое же расположение пальцев на ладах при перемещении по грифу, и все станет гораздо проще. – Он выпрямился и добавил: – Хорошего музыканта сразу видно, потому что кажется, что руки у него совсем не двигаются, а музыка возникает, словно по волшебству. Если будете делать как я говорю, вам почти не придется передвигать руку. Только пальцы. И так легче – инструмент не соскальзывает. Это вечная беда у мандолин с закругленной спинкой. Я часто думал о том, чтобы достать португальскую, с плоской спинкой. Но так и не собрался.

– Похоже, вы здорово разбираетесь в этом.

– Так, приходится. Почти всю жизнь я был профессиональным мандолинистом. Могу сказать, что вы будете хорошо играть.

– Сыграйте что-нибудь, – попросил мальчик, протягивая мандолину и плектр.

Старик порылся в кармане пиджака, достал пластинку и сказал:

– Я всегда пользуюсь своим. Не обижайтесь.

Он принял мандолину, устроил ее у себя на поясе, взял на пробу аккорд и начал играть «Сицилиано» из Большой сонаты соль-мажор Гуммеля. Яннис вытаращил глаза от удивления, когда старик вдруг остановился, перевернул мандолину, внимательно осмотрел ее, словно не веря себе, и воскликнул:

– Мадонна Мария, это же Антония!

– Откуда вы знаете? – удивленно и в то же время с подозрением спросил Яннис. – То есть, вы же не можете знать, что это – Антония, так ведь? Вы ее раньше видели?

– Где ты ее нашел? Кто ее тебе дал? Откуда ты знаешь, что ее зовут Антония?

– Я выкопал ее вон из той ямы, – сказал Яннис, указывая на раскрытый тайник посреди развалин. – Бабушка рассказала мне, что она там, и она ее так называла, поэтому и я ее так зову. Вообще-то бабушка и маму мою назвала Антонией, потому что она, когда была маленькой, курлыкала, как мандолина.

– А бабушка твоя – кирья Пелагия, дочь доктора Янниса?

– Это я Яннис. Меня назвали в честь него.

Старик присел на стену рядом с мальчиком, не выпуская из рук мандолину и вытирая платком со лба пот. Он выглядел очень встревоженным. Яннис заметил у него шрам поперек щеки, слегка прикрытый клочковатой седой бородой. Старик вдруг спросил:

– Когда ты нашел мандолину, четырех струн на ней не было?

– Да.

– А знаешь, где они?

– Нет.

В глазах старика промелькнул огонек, и он постучал себя по груди.

– Они вот здесь. Доктор Яннис залатал ими мои ребра, а я их так и не вынул. Я был к тому же нашпигован пулями, и доктор их вытащил. Что ты об этом думаешь?

На мальчика это произвело сильное впечатление. Глаза у него расширились. Не желая, чтобы его превзошли, он заявил:

– А у нас вон там есть настоящий скелет.

– О, я знаю. Потому и приехал. Это Карло Гуэрсио. Он был самым большим человеком на свете. И он спас мне жизнь. Он закрыл меня собой на расстреле.

Теперь мальчик был не просто впечатлен, а совершенно ошарашен: человек со струнами от мандолины в ребрах, человек, который был на расстреле и который лично знаком с хозяином скелета! Это почище, чем быть знакомым Спиро.

– Скажи мне, юноша, что – твоя бабушка жива? Она счастлива?

– Она плачет иногда, с тех пор как мы выкопали из ямы Антонию и все другие штуковины. Колени у нее плохо гнутся, и руки дрожат.

– А как твой дедушка? Он здоров?

Казалось, мальчик озадачен. Он нахмурился и спросил:

– Какой дедушка?

– Я говорю не о папином отце. Я имею в виду мужа кирьи Пелагии. – Старик снова вытер со лба пот. Он выглядел еще более взволнованным.

Мальчик пожал плечами.

– Его нет. Я никогда и не слышал, что он у нее был. У меня был прадедушка.

– Да, я знаю, это был доктор Яннис. Так ты говоришь, что у кирьи Пелагии нет мужа? И у тебя нет дедушки?

– Ну, наверное, должен быть, но я никогда о нем не слышал. У меня есть только папин папа, но он полуживой. Такой неполный дедушка.

Старик поднялся. Он огляделся вокруг и сказал:

– Это было красивое место. Здесь прошли лучшие годы моей жизни. И знаешь что? Когда-то я собирался жениться на твоей бабушке. Думаю, пора нам снова повидаться. Кстати, эта мандолина была моей, но я слышал, как ты играешь, и хочу, чтобы ты оставил ее себе. Я отказываюсь от своих прав на нее.

Когда они вдвоем спускались с холма, Яннис сказал:

– Самый большой человек на свете – Велисарий.

– Porco dio, так он тоже еще жив?

Яннис споткнулся.

– Но раз вы тот, кто играл на мандолине и собирался жениться на бабушке, значит, вы… привидение?

Щедрое осеннее солнце ненадолго выглянуло из-за облаков над Ликзури, и старик приостановился в раздумье.

73. Возвращение

Хотя Антонио Корелли было за семьдесят, он вновь ощутил достаточно юношеской живости в своих старых членах. Он увернулся от запущенной чугунной сковородки и вздрогнул, когда она разнесла окно позади него.

– Sporcaccione! Figlio d'un culo! – визжала Пелагия. – Pezzo di merda![180] Всю жизнь ждать, всю жизнь оплакивать, всю жизнь думать – ты умер! Cazzo d'un cane![181] А ты жив! А я – дура! Ну как ты мог не сдержать слова? Предатель!

Отступая перед болезненными тычками под ребра рукояткой швабры, Корелли уперся в стену и, сдаваясь, поднял руки.

– Говорю же тебе! – закричал он. – Я думал, ты замужем!