Манхэттенское безумие

– От папаши получил. У нас с ним был разговор о том, чтобы я забрал деньги, причитающиеся мне по случаю окончания школы, и сгонял в Италию. Я ему все это верну. Но тут папаша меня удивил. Сказал, что понимает, что такое мечта, поскольку сам играл в младшей бейсбольной лиге за Филадельфию. Он там только год протянул, потому что так и не смог освоить скоростные проходы.

– Да-да, мы все это знаем.

– Ага, но дело в том, что ему потребовался год, чтобы как следует освоить игру и попытаться осуществить свою мечту. Он знает, что у меня есть такая мечта – стать музыкантом и прославиться, вот он и дает мне год, чтобы я этого добился. Может, к концу года я этого добьюсь. А если нет, тогда у меня будет возможность вернуться в «Лидекка бразерс» и делать карьеру в семейном бизнесе. А эти деньги для того, чтобы дать мне старт в мире музыки.

Должен признаться, я почувствовал приступ злости. Мне всегда нравился дядя Джимми, папаша Микки. Мой собственный папочка никогда бы так не поступил. Никогда. В нашей ветви семейства никакие мечты в расчет не принимаются. У нас есть только обязанности и ответственность.

– Ну что же, тебе здорово повезло, Микки!

– Ты можешь в любое время ко мне заехать.

– Нет уж, я останусь здесь и буду делать свою работу. И двигаться вверх по служебной лестнице, пока ты там валяешь дурака в Калифорнии.

Микки посмотрел на пачку денег, потом сунул ее обратно в карман и чуть улыбнулся. Я видел, что он страшно рад сбежать из Маленькой Италии. Он всегда был нервным и чувствительным малым. Когда мы были юными, ему не нравилось, как живет и общается друг с другом его семья – то, что нужно всегда уметь читать между строк. Мой папаша Доминик, дядя Микки, всегда твердил мне, что сами строки – это чушь собачья, а правда всегда между строк. Пока мы были юны, мы никогда не получали прямых ответов на прямые вопросы. На бо́льшую часть вопросов мы вообще ответов не получали. Я тогда пришел к выводу, что существуют два мира. Один – это тот, в котором я живу каждый день и каждый час, – и с этим все о’кей. И этим миром по большей части правят женщины. Но есть и другой, реальный мир – а я уже тогда осознал, что, может быть, смогу понемногу его понять, но только через годы и годы, но вот до конца, наверное, никогда. Мир мужчин. О нем никогда не говорили напрямую, пока мы с Микки были юными.

Вот, к примеру, папашу отправили в тюрягу по липовому делу, а мы – его собственные дети! – и не знали, что такое «липовое дело». Или один из наших кузенов – из семейства Мальоне – однажды пропал без вести, и никто его больше не видел и не заговаривал о нем, никогда. Или Ник, старый плейбой и наш двоюродный дедушка, который всегда носил сшитые на заказ костюмы. Его вечно окружали красивые женщины, которые на нем просто висли, ну и в один прекрасный день мы услыхали, что кто-то набил один из его костюмов рыбой, чтобы он имел такой вид, будто Ник там, внутри, а потом усадил этот костюм на тротуаре перед его любимым рестораном морепродуктов, и больше его тоже никто никогда не видел. От подобного дерьма у Микки выпучивались глаза, он бледнел и убегал в свою комнату и прятался там.

А я? А я только хотел стать частью этого мира.

* * *

Когда Микки уехал, я начал делать карьеру, подниматься наверх. Я обнаружил, что без него способен быстрее обслуживать эти наши торговые автоматы, без этих его вечных штучек типа «все должно быть в полнейшем порядке!». Что оставляло мне больше свободного времени – на подружек и на себя самого, а также на побочный бизнес папаши – он продавал итальянские вина в манхэттенские рестораны. У нас имелись связи кое с какими нужными людьми дома, в Италии, а те могли поставлять нам вино ящиками по гораздо меньшим ценам, чем платили другие импортеры, так что мы держали низкие цены и поставляли хорошую продукцию. А еще мы проявляли этакий творческий подход к работе с этикетками, но так, чтобы никто не заметил, исключая разве что какого-нибудь привередливого и надоедливого знатока, но от этих типов у нас никогда не возникало особых проблем. В ящиках с вином, запрятанные между бутылками, также приходили поддельные часы и дамские сумочки, которые в те времена еще действительно изготавливались в Италии, так отлично сделанные, что их было не отличить от настоящих, фирменных. Мы тоннами переправляли эти подделки в Нью-Йорк, месяц за месяцем. Это отнюдь не была та дешевая дрянь, какую продают на улице; это была дрянь, за которую платят полную цену в любом приличном магазине в центре города.