Манхэттенское безумие

– Нет, ты только подумай! Все эти города мира – разбомблены, разрушены или оккупированы. Лондон, Париж, Берлин, Москва, Токио… И только один никак не пострадал. Наш город. – Он сплюнул на землю. – Я пару лет был в гражданской обороне. Повязку мне выдали на руку и белый шлем. Подготовочку прошел, как первую помощь оказывать, как гасить зажигательные бомбы. И еще пивка вволю попил. Бог ты мой, нам ведь здорово повезло! Понимаешь, я ведь не такой уж религиозный, но, надо думать, Господь защитил и сберег нас, как думаешь?

– Верно, – сказал Леон, продолжая работать.

– Все фонари и огни снова горят, карточная система кончается, ребята возвращаются домой. И мой парень тоже… он сейчас в Бельгии и скоро вернется. А это место в ближайшие годы здорово поднимется. Попомни мои слова! Поднимется!

Леон ответил ему холодной улыбкой, словно отмахнулся.

– Ага. Поднимется.

Мусорщик пожал плечами и толкнул свою тележку вперед.

– Ладно, приятель, еще увидимся.

Леон повернулся обратно, чтобы продолжить мести тротуар, и увидел, что перед ним, в алькове у входной двери в «Спайкс плейс», стоит мужчина и курит сигарету.

Леон на секунду замер, но потом снова принялся за работу.

Шварк, шварк, шварк.

* * *

Еще рваная бумага, еще битое стекло. С той стороны площади доносился нарастающий шум работы других мусорщиков. Тиккерная лента, страницы, вырванные из телефонной книги. Бледно-розовый бюстгальтер. А потом розовые же женские трусики. Пара, что ли? Может быть. Он был уверен, что они свалились с какой-нибудь симпатичной девицы в момент радости и счастья, оттого что все убийства уже закончились, что больше не будет раненых и никого не будут брать в плен. Что все те долгие дни ужаса в ожидании телефонного звонка или стука в дверь, прихода телеграммы, списков погибших в газетах, все те дни теперь – наконец-то! – позади.

Шварк, шварк, шварк.

Леон остановился перед «Спайкс плейс», где стоял и по-прежнему курил тот мужчина. На вид ему было лет, наверное, под тридцать, может, чуть за тридцать, крутой и резкий. Отличные начищенные черные ботинки, темно-серые брюки, темно-синий блейзер. Белая рубашка, стильный галстук, модная мягкая шляпа «федора». Он посмотрел на Леона, потом отвернулся. Леон оперся на свою метлу.

– Эй! – сказал он.

Парень прокашлялся в ответ.

– Какой был праздничек, а? – сказал Леон. – Самый потрясный. Вы тут были?

Парень блеснул улыбкой. У него были отличные белые зубы, они здорово смотрелись на его загорелом лице.

– Не-а. Ходил в гости, там был частный прием. И здорово надрался.

– Ага, здорово, – сказал Леон. – Классом повыше, чем тут, на улице, надо думать, и повеселее небось было… – Он вытянул руку. – А тут, знаете, народу было – битком, не протолкнуться. Едва можно было пройти. И пьяных полно, и драки были. Девушек целовали. Пройдет пара лет, и останется куча фильмов и фотографий, и все будут рассказывать, как все тут было отлично… а про драки, про жуткий перегар, про пьяных, что блевали прямо вам на ноги, забудут.

– Ага, надо думать.

Леон перехватил метлу и снова принялся за работу. Шварк, шварк. И вдруг остановился.

– Эй! – сказал он. – А ведь я вас знаю!

Парень еще раз затянулся.

– Нет, не думаю. Не думаю, что мы когда-либо встречались.

– Да-да, я лица никогда не забываю, – сказал Леон. – Так моя жена, Донна, всегда говорила – «я лица никогда не забываю». Умерла она пару лет назад.

Парень продолжал просто стоять, где стоял, но ему явно было немного не по себе. И тут Леон щелкнул пальцами:

– Вспомнил! Я ваше фото видел пару раз! Вы ведь Санни Делано. Так ведь?

Делано усмехнулся:

– Вы что же, коп, переодетый мусорщиком?

Леон улыбнулся в ответ:

– Думаете, я коп, мистер Делано? Ха, хорошенькая шуточка… – Он махнул метлой. – От меня неприятностей не ждите… это я просто так… черт возьми, ну, понимаете, это ж вы, мистер Делано! В последние годы про вас, знаете ли, много раз писали в газетах. Вас по крайней мере раз десять полиция зацапывала, но вы всякий раз выходили сухим из воды. Верно?

На лице молодого человека снова появилась усмешка.

– Верно. Окружной прокурор и копы так ни разу и не сумели что-нибудь мне пришить.

– Вот и хорошо, – сказал Леон. Он поднял метлу и постучал ею о край тротуара. – Трудно поверить, правда? Почти четыре года все это шло, а теперь вдруг кончилось. Войне конец. Мирный договор подпишут недельки через две. Странно это, не так ли?

– Что вы этим хотите сказать? Что тут странного?

Лион снова оперся на метлу.

– А вы сами подумайте, мистер Делано. Позавчера, если вы были джапским[17] матросом или солдатом, вас вполне могли убить, просто взять да убить. – Леон даже прищелкнул пальцами, подчеркивая свои слова. – А теперь нет больше смертей. Война кончилась. Не прошло и сорока восьми часов, и вы уже не цель, а что-то совсем другое. И вы тоже, между прочим.

– Да ну?