Манхэттенское безумие

– Вам это очень понравится, мистер Делано. Понимаете, я ведь так и не сказал вам, чем я занимался до того, как заявился сюда в качестве метельщика. А я работал на правительство. Департамент юстиции. Когда я там начал работать, это называлось Бюро расследований, но теперь и вы, и все остальные, кто слушает радио, именуют это ФБР.

* * *

Он уже подумал было, что Делано сейчас бросится бежать, и был рад увидеть, что тот по-прежнему стоит на том же месте, словно не был готов смыться отсюда.

– Какого… черта?!

– У меня друзья-приятели остались в здешнем отделении Бюро. Вот я и потянул за ниточки – понимаете, точно так, как вы сами попользовались нужными знакомствами, – и получил сведения, что Тай Малкахи собирается встретиться с вами здесь, в «Спайкс плейс». Только Тай не придет. Он, наверное, отсыпается после пьянки в Хеллз Китчен. Не-а, Тай вовсе и не собирался с вами встречаться, а вот я, черт меня возьми, точно собирался!

– У вас ничего на меня нет.

Леон рассмеялся.

– Ха-ха, расскажите мне, чего я не знаю! Я и ребята в синей форме годами за вами гонялись, до того самого момента, когда меня вынудили выйти в отставку. Точно так гонялись, как Том Дьюи и Фрэнк Хоган, губернатор и окружной прокурор Нью-Йорка. А ведь вас не зря в прошлом году назвали врагом общества Нью-Йорка номер один! И хотели проделать с вами то же, что проделали с Лаки Лучано[19], – арестовать и поставить в очередь на высылку из страны. Вот только так этого и не добились. Вот вы и стоите сейчас здесь, все еще свободный человек. И что, отлично себя чувствуете? Довольны собой?

Мимо них с грохотом проезжало все больше грузовиков и легковушек. Кое-кто нажимал на клаксон, весело и задорно, сообщая всем, что нет больше войны, нет смертей, что никто больше не ждет дурных вестей.

– Ну, что, язык проглотили? – спросил Леон. – Нет, правда? Давайте-ка поговорим о реальности. Последнее известие, что я получил от сына, – черт возьми, тут его голос сорвался, а он ненавидел такое состояние, когда в нем слышны слезы, – это было в письме от него, которое он отправил перед самым падением Батаана. Я, должно быть, тысячу раз его перечитывал за один год, а там всего одна страничка. Больше писем я от него не получал. А потом Макартур[20] высадился на Филиппинах, и в январе они освободили главный японский лагерь для военнопленных. Я все ждал и ждал и наконец получил телеграмму от Красного Креста. И знаете, что в ней сообщалось? – Делано сделал шаг в сторону, намереваясь уйти, но Леон преградил ему путь. – Там сообщалось, что мой Джимми умер за месяц до освобождения их лагеря. За один месяц! За тридцать проклятых дней!

У Леона снова перехватило спазмом горло.

– Ладно, я оставлю тебя в покое. Но только если ты ответишь мне на один вопрос.

– Я вовсе не обязан отвечать ни на какие вопросы, старик!

– Может быть. Однако, может быть, это в твоих же интересах – ответить мне, сынок. Может быть, ты ответишь на этот вопрос, и я оставлю тебя в покое, и ты продолжишь свое паразитическое существование.

Делано одернул пиджак и поправил свой роскошный галстук.

– Ладно, задавай свой чертов вопрос!

Леон кивнул.

– Ты хоть раз – с самого начала, с самого дня Перл-Харбора… хоть раз испытал чувство вины? Тебе было жаль того, что ты сделал? Тебе не было стыдно того, что ты жил за счет войны, за счет того, что твое место занимали другие сыновья и отцы? Сыновья и отцы, у которых вполне могло оказаться плохое зрение, плоскостопие или глухота, но их, тем не менее, призвали в армию и послали на фронт, потому что у них не было нужных связей, они не умели действовать так, как действовал ты. Ты когда-нибудь испытывал чувство вины за это?

Делано сунул руку в карман, достал пачку «Кэмел» и золотую зажигалку. Прикурил сигарету, сделал глубокую затяжку и сунул пачку обратно в карман; то же он проделал и с зажигалкой, закрыв ее крышечку с довольным щелчком. Клик!

– Нет, – ответил он, ухмыляясь. – Ни единой минуты, черт побери! Я-то жил, а эти идиоты умирали, и, по мне, это было совершенно правильно.

Леон снова кивнул, сделал несколько шагов к своей мусорной тележке, сунул туда руку и из мятого бумажного пакета – из того, на который тот мусорщик не обратил никакого внимания, – достал пистолет «кольт М1911» 45-го калибра с трубчатым глушителем, навинченным на дуло.

– Неверный ответ, – сказал он и направил пистолет в грудь Делано.