Маннергейм и блокада. Запретная правда о финском маршале

Активность Маннергейма не прошла бесследно. В финском руководстве решили, что популярного деятеля лучше держать поближе к себе и иметь в его лице друга, а не врага. Поэтому в 1931 году тот же Свинхувуд принял стратегически верное решение, предоставив Маннергейму государственный пост. Он был назначен председателем Совета обороны и в военное время должен был стать главнокомандующим финской армией. Его полномочия в мирное время не были четко определены, однако Маннергейм постарался воспользоваться ими максимально эффективно. В 1933 году ему было присвоено звание маршала финской армии.

Назначая Маннергейма на должность с громким названием, Свинхувуд рассчитывал, что полномочия председателя Совета обороны будут скорее символическими. Его целью было, с одной стороны, запрячь опасного противника в свою упряжку, с другой – лишить его даже тени реальной власти. Однако провести Маннергейма таким примитивным маневром было невозможно. Воспользовавшись расплывчатостью своих полномочий, он немедленно приступил к их расширению. В результате во второй половине 1930-х годов Маннергейм вновь приобрел значительное влияние на финскую политику. Как он воспользовался этим влиянием?

«Мы ничего не можем поделать с географией» – так сказал финский политик Юхо Паасикиви, ставший президентом Финляндии в 1946 году. Этими словами он обосновывал свой курс на поддержание дружественных отношений с Советским Союзом. Для того чтобы осознать эту простую истину, понятную при первом же взгляде на политическую карту Европы, финской политической элите потребовались две кровопролитные войны, потери десятков тысяч человеческих жизней и десятков тысяч квадратных километров территории. До Второй мировой войны в Финляндии преобладали резко антисоветские настроения. И Маннергейм был одним из главных их выразителей.

Справедливости ради нужно отметить, что Советский Союз 1920–1930 годов был не той страной, с которой было легко дружить капиталистическому государству. Москва всеми силами поддерживала коммунистические движения в европейских странах, громко заявлявшие о своих намерениях совершить революцию и загнать буржуев в гроб. Тем не менее в 1930-е годы в советской внешней политике возобладала линия на построение общеевропейской системы коллективной безопасности. И в этом вопросе советское руководство было искренне готово сотрудничать с «империалистами» ради обеспечения безопасности своей страны. Как известно, этот шанс оказался упущен – многие западные политики по-прежнему смотрели на СССР как на смертельную угрозу и были готовы сотрудничать скорее с Гитлером, чем со Сталиным.

Был ли у финнов в этой ситуации реальный шанс договориться с Москвой и избежать конфликтов, трагических для обеих сторон? Сложный вопрос – ведь история не знает сослагательного наклонения. Как бы то ни было, приходится констатировать, что Маннергейм даже не рассматривал такую возможность. С самого начала своей деятельности в 1930-е годы он готовил Финляндию именно к конфликту с восточным соседом. В своих мемуарах он назвал это время бегом «наперегонки с бурей». Однако не была ли эта буря в значительной степени вызвана самим бегуном?

В 1931 году, практически сразу же после своего назначения, Маннергейм инспектировал оборонительные сооружения на Карельском перешейке. Найдя их совершенно недостаточными, он потребовал от Министерства обороны срочно принять меры. Состояние армии он считал плачевным, военные расходы – недостаточными. Наверное, он был прав и в том и в другом. Но в то же время он не мог не понимать, что резкое усиление финской армии должно было вызвать болезненную реакцию в Москве, где страшились «совместного похода империалистических держав» против молодого Советского государства. Эти страхи следовало учесть и постараться развеять. Сделал ли Маннергейм хотя бы один шаг в данном направлении? Увы, нет.

Одновременно маршал начал искать союзников за пределами страны. Ему, видимо, не приходило в голову, что попытка опереться на противников СССР в Европе – в высшей степени опасная политика для маленькой страны, в результате которой она может оказаться втянутой в губительный и при этом совершенно не нужный ей конфликт. Судя по всему, Маннергейм считал СССР чудовищем, от которого исходит смертельная угроза и с которым не может быть компромиссов. «То, что Советский Союз добровольно согласится на эффективное сокращение вооружений и контроль над этим процессом, естественно, представлялось нам тогда столь же фантастичным, как и сейчас, когда я пишу эти строки», – писал он в своих мемуарах.