Мао Цзэдун

Затем произошло внезапное ухудшение отношений с Советским Союзом. Восстание в Тибете и последовавшее за ним бегство из страны Далай-ламы привели к росту напряженности между Китаем и Индией. В августе, всего через десять дней после окончания Лушаньского пленума, на границе двух стран произошел инцидент, при котором погиб индийский военнослужащий. К возмущению Мао, Н. С. Хрущев занял позицию полного нейтралитета. Месяц спустя, после триумфального окончания в США переговоров о мирном сосуществовании (столь презираемом в Китае), советский лидер заехал и в Пекин — чтобы принять участие в торжествах по случаю десятилетнего юбилея. Главной целью его визита будет последняя попытка придать советско-китайским отношениям новый положительный импульс. Однако все усилия Хрущева пошли прахом. Решение Москвы отказаться от сотрудничества в области ядерных технологий, братание с американским империализмом, позиция в споре с Индией — все это являлось в глазах Мао актами сознательного предательства.

Дискуссия сторон длилась два дня и оказалась совершенно бесплодной.

Пробудившееся у Мао еще в 1956 году подозрение, что советское руководство изменило знамени ленинизма, превратилось в твердую уверенность. Как и в далекие уже дни дружбы со Сталиным, Председатель пришел к выводу: для России ее интересы всегда стоят на первом месте, а интересы Китая — на втором. Со своей стороны, Н. С. Хрущев тоже понял, что пути двух стран разошлись окончательно. Мао слишком агрессивен, неискренен и националистичен; братские отношения с ним попросту невозможны.

В феврале 1960 года на встрече руководителей стран — участниц Варшавского договора в Москве обе стороны уточнили различие своих взглядов по вопросу о мирном сосуществовании. В апреле, к девяностолетию со дня рождения В. И. Ленина, «Жэньминь жибао» опубликовала отредактированную самим Мао статью с изложением идеологического обоснования позиции КПК. Пока существует империализм, говорилось в ней, войны неизбежны; мирное соревнование двух систем является «хитроумной уловкой старых ревизионистов и их современных последователей». КПСС и КПК начали активно мобилизовывать сторонников в других коммунистических партиях. Дело дошло до открытых столкновений. В июне, на съезде Коммунистической партии Румынии, Хрущев впервые обвинил Мао в «ультралевачестве, догматизме и левом ревизионизме». Китайский лидер, сказал он, подобно Сталину «помнит только о своих интересах и балуется теорийками, не имеющими ничего общего с реальностями современного мира». Пэн Чжэнь, возглавлявший делегацию КПК, ответил в том же ключе: Хрущев «в присущей ему патриархально-тиранической манере пытается насаждать антимарксистские взгляды».

Через три недели Кремль официально поставил Пекин в известность о прекращении советской экономической помощи Китаю и немедленном отзыве всех своих экспертов. Сотни заводов и фабрик остались недостроенными, кальки с чертежами уничтожены, научные проекты были преданы забвению. Спешно посланные поезда увезли на родину около тысячи четырехсот советских специалистов и членов их семей.

Если Н. С. Хрущев и намеревался, как говорили советники, заставить Мао пойти на попятную, то в его расчеты вкрались грубейшие ошибки. Даже те члены китайского руководства, кто испытывал серьезные сомнения относительно народных коммун и стратегии «большого скачка», принялись яростно отстаивать правоту Мао. Предательское поведение Страны Советов подтвердило правоту Председателя: Китай действительно должен искать собственную, независимую дорогу к коммунизму. Никогда впредь он не позволит себе попасть в зависимость от чужой помощи.

Действия Советского Союза нанесли Китаю огромный экономический ущерб в тот момент, когда страна была менее всего готова к этому.

К июлю стало совершенно очевидно, что урожай 1960 года оказался еще хуже, чем предыдущий. Причина отчасти объяснялась погодой: более трети всех пахотных земель поразила самая жестокая с начала века засуха. В Шаньдуне до дна пересохли восемь из двенадцати важнейших рек. В отдельных районах страны, даже в Хуанхэ, уровень воды понизился настолько, что перейти на противоположный берег можно было, не замочив коленей, — такого местные жители не помнили.

На смену засухе пришли наводнения, опустошившие еще 26 миллионов гектаров. После голодной зимы у крестьян не было ни сил, ни средств — «большой скачок» разрушил почти всю инфраструктуру экономики, — чтобы попытаться хоть как-то восполнить потерянное. «Для работы у людей слишком пусты животы, а свиньи так хотят есть, что не могут даже стоять, — жаловался в письме домой молодой солдат. — В коммуне мне все задавали вопрос: «Неужели Председатель Мао допустит, чтобы мы умерли от голода?»