Мао Цзэдун

Вину за все допущенные ошибки Мао возложил непосредственно на Отто Брауна. Военный советник Коминтерна вынудил армию принять неверную тактику, а его «грубые методы руководства» привели к «абсолютно ненормальной обстановке» в Военном совете. Речь шла о воспринимаемом многими с глубоким отвращением менторском, если не диктаторском стиле работы Брауна. Бо Гу же, как сказал Мао, оказался не в состоянии обеспечить действенное политическое руководство, что привело к наслоению одних военных ошибок на другие.

Обличительную тираду против Брауна продолжили Ван Цзя-сян и Чжан Вэньтянь. В защиту Бо Гу выступил еще один ученик Москвы — Хэ Кайфэн. Чэнь Юнь, бывший типографский рабочий, деливший с Чжоу Эньлаем тяготы подпольной жизни в Шанхае, нашел выступление Мао не совсем взвешенным. Не играя никакой роли в военном руководстве, Чэнь Юнь являлся членом Постоянного Комитета, и мнение его имело определенный вес. Зато со стороны военных, чьи подчиненные за ошибки «тройки» платили своими жизнями, Мао Цзэдун получил самую широкую поддержку. Суровый и неразговорчивый генерал Пэн Дэхуай, беспокоившийся в жизни лишь о двух вещах — победе коммунизма и благополучии своих солдат, сравнил Брауна с «блудным сыном, пустившим по ветру все достояние отца», явно имея в виду потерю старой базы, на строительство которой самим Пэном вместе с Мао и Чжу Дэ было потрачено столько усилий.

Отто Браун неподвижно сидел у двери, курил сигарету за сигаретой, в то время как его переводчик, дергаясь от волнения, пытался успеть передать все, что говорилось присутствовавшими. Наконец поднявшись, Браун с ходу отверг все брошенные в его адрес обвинения — ведь он являлся всего лишь советником, следовательно, ответственность за происшедшее лежала не на нем, а на товарищах из китайского руководства.

Вряд ли Отто Браун был искренен в своих словах: в 30-х годах, при Сталине, представитель Коминтерна пользовался почти неограниченными полномочиями. Однако определенная логика в его высказываниях все же присутствовала. Даже в военных делах последнее слово оставалось не за Брауном. Право принятия окончательного решения принадлежало Чжоу Эньлаю.

У Мао не было и тени сомнения в том, что именно Чжоу был его настоящим соперником. Это он понял еще тогда, когда тот бесцеремонно оттеснил его в сторону, впервые появившись на базе Красной армии в 1931 году. Очень сомнительно, чтобы на верховную власть мог претендовать мягкий и обходительный Чжан Вэнь-тянь, Бо Гу же — еще в меньшей степени в отличие от Чжоу Эньлая. Однако напасть на последнего в то время означало бы разорвать руководство партии склокой, выйти из которой победителем Мао еще не мог. Вот почему в стиле, ставшем для него характерным, всю тяжесть своего удара Мао Цзэдун сосредоточил на наиболее уязвимом месте занятой Чжоу позиции: на Отто Брауне и Бо Гу. Тем самым он давал главному своему оппоненту шанс сохранить лицо.

Чжоу Эньлай воспользовался этой возможностью. На второй день, вновь взяв слово, он признал, что принятая в военной области линия была «изначально ошибочной», и подверг себя беспощадной самокритике. В подобных маневрах Чжоу не имел себе равных. Из соперника Мао он в одночасье превратился в его союзника. И хотя механизм метаморфозы поняли оба, на какое-то время обе стороны заключили перемирие.

В принятой задним числом резолюции верные соратники Чжоу подверглись уничтожающей критике за свое «исключительно неумелое руководство». Отто Брауна обвинили в том, что он «относится к войне как к игре и подменяет собой Военный совет», для искоренения «всеми доступными ему средствами» взглядов, отличных от его собственных, использует методы наказания, а не убеждения. Бо Гу был признан виновным в совершении «серьезных политических ошибок». Репутация же Чжоу никак не пострадала, ему даже удалось, во всяком случае, на бумаге, получить некоторое повышение: после официального роспуска «тройки» на него возложили громоздкий титул «лица, от имени Центрального Комитета обладающего полномочиями на принятие окончательных решений в сфере военной политики». Его роль в провалах, предшествовавших совещанию в Цзуньи, обошли полным молчанием. Резолюция сурово осудила формирование «неповоротливого, как слон», обоза, так замедлившего продвижение вперед, ни словом не упомянув его фактического организатора. В ней говорилось об «апологетах чисто оборонческой политики, таких как Отто Браун и другие», однако имена этих «других» не были названы ни разу. Где-то между прочим указывалось лишь то, что Чжоу был автором «пояснительной записки», последовавшей за докладом Бо Гу — да и то лишь в тех копиях резолюции, что были распространены среди самого узкого круга высших партийных функционеров.