Марь

— Мне не нужно от нее ничего. — Мари заглянула в глаза зеркальной нянюшки, и та печально улыбнулась. — У меня все есть для счастья.

— Мать твоя тоже так считала. А потом повстречала твоего отца. И появились желания-то.

— Тот дом на Змеиной заводи… Это в нем жила маменька в детстве? Это ее дом?

— Догадалась. — Нянюшка нахмурилась. — А и не удивительно! На кого угодно можно морок и беспамятство накинуть, но не на такую, как ты.

— Я была там. Видела фотокарточку.

— Твоя мать хотела дом сжечь, чтобы не осталось ни следов, ни воспоминаний. Марь не позволила. Без ее дозволения тут ничего не делается.

— Что мама у нее попросила?

— Отца твоего, знамо дело! — Нянюшка покачала головой. — Молодой, красивый, богатый. Граф! А она — егерская дочь… Красивая, умная, но не ровня ему.

— И она попросила любви? — спросила Мари, представляя ту свою маменьку, юную и влюбленную в молодого графа.

— Любовь ей была без надобности, но богатство и титул можно было получить только через любовь. Так что да, она загадала, чтобы молодой граф Каминский любил ее без памяти, а другие напрочь забыли об ее низком происхождении.

— А расплата? Чем ей пришлось заплатить?

Эта история была похожа на одну из памятных Мари детских сказок.

— Иногда мне кажется, что душой, — сказала нянюшка так тихо, что Мари едва расслышала. И тут же в голове её словно вспыхнуло что-то болезненно яркое, открылась скрытая от всех правда.

— Нянюшка, — сказала Мари тоже шепотом, — а кто ты ей на самом деле?

— А я ей родная мать, Маша. Ей мать, а вам с Аней, стало быть, бабка. Только не может быть у графини Каминской такой матери.

Нянюшка — или теперь правильно говорить бабушка? — печально улыбнулась.

А Мари поймала ее по-стариковски сухую руку, прижалась к ней щекой.

— Бабушка…

— Называй меня нянюшкой, Маша. Так привычнее. Да и тебе безопаснее.

Наступило долгое молчание, во время которого зеркальная нянюшка расчесывала волосы зеркальной Мари.

— Они меня отпустят? — Нарушила Мари это молчание. — Позволят мне жить так, как я пожелаю?

— Не знаю. — Нянюшка покачала головой, а потом спросила: — А что для тебя их дозволение, Маша? Ежели любишь своего доктора, так и люби. Не жди ни от кого ни помощи, ни дозволу.

В глубине души Мари уже все для себя решила. И слова любимой нянюшки, которая и не нянюшка ей вовсе, а родная бабушка, лишь утвердили ее в этом решении.

Глава 32

Пожар вспыхнул в конце весны. Вернее сказать: сразу два пожара.