Марь

— Это моя вина. Нужно было выставить вас за порог сразу, как только вы явились, а я не смогла. Родная кровь не водица.

— Родная кровь не водица, — повторила Стеша. — Да мы никогда ни одной секундочки не чувствовали, что мы вам родные. Вы, бабушка, не позволяли нам это почувствовать!

Нельзя вот так, нельзя своими собственными руками рушить этот хрупкий момент то ли примирения, то ли единения. Но у Стеши больше не было сил молчать. Зато у нее появились другие, доселе неведомые силы. От ее злого крика пар в парилке в одночасье замерз. Замерз и просыпался на пол острыми льдинками. Стеша подставила ладонь под одну такую льдинку, мгновение понаблюдала, как та тает от тепла ее кожи, и беспомощно опустила руку.

— Успокойся, Стэфа, — сказала баба Марфа тихим и непривычно ласковым голосом, встала с лавки, подбросила в печь несколько полешек. — Успокойся. Криком беде не поможешь.

В бане снова стало тепло и парно. Может быть, ей все это почудилось?

— Какой беде? — спросила Стеша, проводя ладонями по лицу, смахивая с него то ли пот, то ли слезы.

— Никакой беде ни криком, ни слезами не помочь. Раз взяла ты эту ношу, так и принимай теперь с достоинством.

— Какую ношу? Что я взяла? Что за чепуху вы несете? — Стеша старалась говорить спокойно, взвешивать каждое слово. Получалось не слишком хорошо. — Вы велели мне ничего не брать у болота, а потом вы велели нам с Катей убираться к чертовой матери! А теперь вы говорите, что мы можем остаться. Так что изменилось?

— У тебя оно забрало платок. Оно всегда что-то забирает, даже если ты не хочешь ему ничего давать. А потом отдаривается всякими чудесными вещами, от которых почти невозможно отказаться.

— Поэтому вы хотели, чтобы мы уехали?

— Отчасти. Я не желала такой доли ни одной из своих девочек.

— Какой доли?

— Той, которую ты сегодня выбрала для себя. Знаешь, как больно резать по живому? Как больно отрывать от сердца тех, кто тебе дорог и вышвыривать их за порог?

— Вы так же поступили с моей мамой? Вы вышвырнули ее? — спросила Стеша. — Поэтому мама никогда не рассказывала о вас?

— Да. — Баба Марфа кивнула. — Я надеялась, что у нее будет обычная жизнь, как у всех. Я надеялась, что ее минет этот крест.

— Наша мама мертва, — сказала Стеша, глотая слезы. — У вас ничего не вышло.

— Да, у меня ничего не вышло. Ни с ней, ни с тобой.

— Что я взяла у болота? — спросила Стеша, кутаясь в колючую и жесткую льняную простыню. — Я ничего у него не брала: никаких подарков, никаких цветов.