Мара и Морок. Трилогия

– И вот ещё. Письмо от Даниила. – Дядя заталкивает в рот кусок яичницы и отрывается от еды только на мгновение, чтобы вытащить из-за пазухи помятое письмо с несломанной печатью.

Он кидает его перед нами, как какой-то мусор, и возвращается к еде.

– Предпочитаю поесть, пока его содержание не испортило мне аппетит, – бормочет он с набитым ртом, замечая наши недоумённые взгляды, и вновь набрасывается на еду.

Дядя почти не спит, а ест и того меньше, проводя после нападения много времени среди разведчиков, пытаясь выяснить всё что можно о планах Даниила.

Северин раскрывает письмо, мы терпеливо ждём, наблюдая, как выражение его лица становится каменным, пока глаза бегают по строчкам. Анна удивлённо распахивает глаза, когда на последних строчках её муж презрительно усмехается и швыряет письмо обратно на стол.

– Он хочет встретиться, – медленно поясняет брат, отпивая горячий чай, чтобы уменьшить хрипотцу в голосе. – Но не со мной.

– С Александром? – спрашивает Анна, глядя на меня.

– Нет. С Агатой.

Я хватаю письмо первым, пока Анна только тянется, так же как и я, разъярённая наглостью короля Аракена. Читаю его быстро, перескакивая дурацкие титулы, приветствия, завуалированные намёки на войну, предупреждения и прочую чушь, пока не добираюсь до главного.

Встреча. Он хочет встретиться на территории Аракена в небольшом лесном домике, восточнее того места, где мы пересекли границу. Он требует переговоров и угрожает открытыми военными действиями, если мы не пойдём на мировую и не примем это предложение. В письме ни слова о том, кого именно из нашей семьи он хочет видеть и хочет ли вообще, но демонстративно требует возвращения ему Агаты, подчёркивая её имя несколько раз. Он даже указывает, что одной Агаты на встрече будет достаточно.

Я передаю письмо Анне, а та, закончив чтение, рвёт его на мелкие куски.

– Когда нужно отправить ответ? – спрашиваю я у Кристиана.

– Завтра вечером, иначе гонец не успеет. У нас есть день, чтобы подумать.

– Что ж. Раз Даниил хочет войны с нашей семьёй, я дам ему эту войну.

Я встаю из-за стола, принимая первое решение из множества тех, что ждут впереди.

11

Нити Жизни. То, что есть в каждом человеке, но видеть, показывать, ощущать и влиять на них могут только Мары. Они могут как порвать их, так и укрепить. Могут разрезать или подарить долгую жизнь.

Нитей у каждого человека три, и если после смерти хоть одна из них останется целой, то есть шанс, что умерший вновь поднимется, превращаясь в ходячего мертвеца.

Однако один из королей Серата, которому Мары даровали длинную жизнь, перед самой смертью признался близким друзьям, что прикосновение Мары к его нитям было самым приятным прикосновением в его жизни.

Малахий Зотов. Забытое о Марах и Мороках

С трудом я разлепляю глаза и медленно оглядываю комнату, убеждаясь, что нахожусь у себя. Поворачиваю голову и взглядом натыкаюсь на спящую Анну. Не знаю, сколько я проспала, но уже ранее утро, а за окном на голубом, безоблачном небе ярко светит солнце. Сестра в милом светло-сером платье спит прямо на одеяле, поджав ноги к груди и подложив руку под голову. На кровати полно места, но она всё равно легла прямо впритык ко мне. Её лицо осунулось и побледнело, а под глазами появились тёмные круги. Я беспокоюсь, не сидела ли она здесь сутками, лишая себя сна и еды.

Анна не просыпается, когда я с трудом сажусь на кровати, и не открывает глаз, даже когда я откидываю одеяло и сама пытаюсь встать. Сестра продолжает ровно и глубоко дышать, поэтому я не бужу её, давая время отдохнуть.

Меня помыли, обработали все раны и переодели. Я вижу свежие бинты на правой руке, на торсе. В зеркале на меня смотрит моё бледное лицо с разбитой губой, где ранка покрылась коркой, а на челюсти справа уже начал таять обширный синяк. С губ срывается болезненное шипение, когда бок простреливает при ходьбе, но я больше не истекаю кровью, а значит, боль и раны временны. Кристиан был прав. Всё заживёт. Я помню, как он говорил мне странные вещи, но теперь не могу быть уверена, что всё это действительно слышала. Может, половину моё сознание просто придумало, находясь в бреду. Решаю поговорить с ним, когда будет возможность.

Я двигаюсь по комнате медленно, стараясь не тревожить бок лишний раз. А натягивание штанов и рубашки превращается в длительную пытку, где я кривлюсь от каждого наклона. Только после третьей неудачной попытки поднять руки, чтобы расчесать волосы, иду будить Анну.