Мара и Морок. Трилогия

Он серьёзно кивает, а я смеюсь тому, насколько он удивительно не уверен в себе. Высокомерный и спокойный принц Серата, заносчивый Аарон и мрачный Морок переживает, что я могу сожалеть о его прикосновениях.

– Ты – лучшее, что произошло со мной, – признаюсь я. – Если моя смерть привела к встрече с тобой, то это стоило того, чтобы умереть и полежать в земле пару сотен лет.

В его серьёзном взгляде вновь проскальзывает что-то новое, но я также вижу, как мой отвар начинает действовать. Александр моргает чуть чаще.

– Как голова?

– Хорошо, – после секундного размышления отвечает он. – Действительно помогло.

– А теперь тебе нужно поспать.

– Я не хочу, – упирается он, сопротивляясь сонливости.

Пять минут или меньше.

Я глажу его щёку, он часто моргает, пытаясь сбросить сонную пелену. Ничего не говорю, просто касаюсь его лица, пока его взгляд становится задумчивым.

– Что-то не так… – тянет он, стараясь привстать, трясёт головой.

Я бледнею, когда Александр резко поворачивает лицо ко мне, а в его взгляде больше осознанности, чем мне бы хотелось.

– Что ты мне дала, Агата? – Голос принца угрожающе понижается, он пытается сесть, но я толкаю его обратно на кровать.

Либо Морок достаточно силён для сопротивления, либо я не рассчитала дозу. Скорее всего, первое. Сил, чтобы встать, у него нет, но Александр продолжает оставаться в сознании, сопротивляясь снотворному, что я добавила в отвар.

Я так хотела сделать это после того, как он заснёт, но не могу рисковать. Нагибаюсь и достаю кандалы из-под его кровати, которые спрятала здесь днём. Пока он не может сфокусировать взгляд, я действую быстро, закрепляю их на его запястьях. Он почти рычит и зло трясёт оковы, не в состоянии даже сесть из-за головокружения, а я обматываю цепь вокруг дальнего столбика балдахина и закрепляю.

В отличие от него, я цепляю за самую толстую часть и сомневаюсь, что даже у Александра хватит сил переломить это дерево после того, как он очнётся. Принц шокированно смотрит на цепь, слабо дёргает, сомневаясь в реальности происходящего. Она достаточно длинная, чтобы он мог встать с кровати, кандалы мне нужны только для того, чтобы его задержать. Проснувшись утром, он сможет позвать на помощь. Но мне нужна любая лишняя минута, что будет способна удержать его здесь в безопасности.

Он не пытается меня задушить или ударить, когда я снова сажусь рядом. Принц откидывается назад на подушки, сводит брови и тратит все силы на то, чтобы не провалиться в сон.

– Тебе необходим отдых, Александр. Поэтому там было обезболивающее и снотворное, оно поможет тебе проспать оставшуюся часть ночи.

– Что это, Агата? Месть? – кивает он на кандалы, а его губы растягиваются в кислой усмешке.

– Мы закончили приятную часть, пришло время переходить к убийствам, – возвращаю я ему старую фразу, но улыбаюсь, вновь касаясь его щеки.

Он приникает лицом к моей руке и целует ладонь, всё ещё доверяя. Моя улыбка моментально вянет.

– Планируешь кого-то убить? – насмешливо спрашивает он, моргая несколько раз.

– Да. Троих.

– Даниил и Елена? И кого ещё? Меня?

Две минуты.

Я не отвечаю на его шутливый тон, внимательно вглядываюсь в лицо, хмурюсь, запоминая каждую черту, но взгляд упорно возвращается к его зелёным глазам.

– Ты знаешь, – шокированно произносит он, понимая. – Ты всё знаешь.

Я медленно и нехотя киваю. Александр нервно облизывает губы, его глаза бегают, когда он пытается придумать что-то, что меня остановит.

Чувствую, как он натягивает нашу нить, стараясь внушить мне приказ остаться, и эта мысль почти как моя собственная крутится в голове, но он слишком слаб, и снотворное мешает ему сосредоточиться. Вновь дёргается, когда понимает, что его внушение не работает, но я укладываю его назад. Наклоняюсь, целую напоследок, желая успокоить. Он отвечает с той же страстью, что бурлила между нами всё время, пока мы были вместе. Я ощущаю то же, что и он: странную тягу и жажду, которую эта ночь не успела никак утолить. Эта ночь должна была бы стать первой среди многих, но ничего не успело даже начаться.

Пальцами принц силиться ухватить меня за платье, но они его не слушаются. Беру его ладони и упираюсь своим лбом в его. Мы оба тяжело дышим.

Одна минута.

– Я люблю тебя, – выдыхаю ему в губы последнее, что должна сказать, и нехотя отстраняюсь, замечая, что его глаза закрыты, а дыхание размеренное. Либо он думает, либо всё-таки уснул.

Правильно. Вот что мне нужно было ему сказать. Хоть раз благодаря ему мне удалось испытать это чувство, хоть ненадолго полюбить.

Александр распахивает глаза, с чудовищной силой дёргает кандалы, столбик жалобно скрипит, и я отшатываюсь, боясь, что недооценила Морока. Он если не сломает балдахин, то порвёт цепь.

– НЕ СМЕЙ! НЕ СМЕЙ ГОВОРИТЬ МНЕ ЭТО, перед тем как… – Его голос ломается, все силы уходят на крик, он сглатывает и добавляет тихо, с мучительным стоном: – …собираешься уйти. Не смей уходить…