Мара из Троеречья

Выкорчеванную корягу и схватил Лис, не найдя оружия лучше. Держась за выгнутый дугой корень двумя руками, он нетвердо шагал, осторожно подбираясь к пугалу сзади. Лис замахнулся порывисто и резко. Тяжелая коряга опустилась на крестец чудища. То передними лапами вжимало Роланда в землю, и, когда разлетелась осколками от отчаянного удара кривая задняя, шатнулось, ушло всем телом вправо, но не упало, надавливая воину на грудь еще сильнее, лишая возможности вдохнуть и еще отчаяннее клацая челюстями у Роланда перед носом.

Груда костей, ожидавшая своего часа, зашевелилась, и потерянная лапа чудища выросла скоро — Лис даже моргнуть не успел, не то, что взмахнуть корягой. Из разномастных позвонков сложился длинный хвост. Чудище теперь стало похожим на зловещую костяную лошадь и ящерицу одновременно.

— Помог так помог, — огрызнулся Роланд. Правая ладонь воина, сжимавшая лезвие меча, кровоточила.

— Сейчас… разберемся… — Лис заходил, то слева, то справа, то сзади, но слабых мест у костяного пугала не замечал, и вместо того, чтобы составлять хитрый план, думалось ему только о побеге. Лис слыхал про могущественных чародеев, что щелчком пальцев останавливали бесчисленную вражескую армию, превращая ее в глиняных болванчиков, или создавали невиданных животных и диковинные цветы одной только силой мысли, но считал это баснями для легковерных — в Троеречье чародеев не водилось. По крайней мере, их не было там, где Лис обычно проводил свое время.

Неожиданно для себя он кинулся к чудищу, замахиваясь на ходу и метя корягой тому в голову. Но ударить не успел. Хрустя кривыми позвонками, выгнулся дугой и резко выпрямился хвост, отбрасывая его в муравейник. Коряга пролетела в вершке от Марушки, стукнулась о ствол дуба, покатилась и остановилась у ног девочки, а Лис, зарывшись лицом в гору из прошлогоднего опада и комьев земли, барахтался в муравейнике, судорожно стряхивая букашек с лица и шеи.

На разрытой тропе хрипел Роланд, прижатый грудой костей — меч в его руках едва сдерживал чудище, больше царапая грудь самому воину. Лязгали челюсти, длинные ребра скребли обломками ему лицо, подбираясь к горлу.

Марушка помедлила, раздумывая. Затем подняла корягу и двинулась к ним, но остановилась на полдороги, неуверенно обернувшись на Чернава. Щупальца черных теней выглянули из-под плаща — добрались выше, оплетая шею чародея, мутная поволока глаз темнела, лопались сосуды и наливались кровью белки. Руки его вот уже почти по локоть погрузились в землю.

Марушка шагнула назад. Коряга оттягивала руки и без того обессилевшие — казалось, девочка бы и кружки с водой сейчас не удержала. Костяное пугало остановилось, замерло с разинутой пастью, и повернуло голову к чародею.

Роланд смог отвести меч, исполосовавший во время возни рубаху, и сипло вдохнуть — чудище убирало лапы с его торса, грузно разворачиваясь. Воин не сразу понял, что заставило его отступить — хвост задергался, как у недовольной кошки и, скрипя, мельтешил перед глазами, мешая обзору. А когда оно остановилось выжидающе, готовясь к прыжку — стало поздно.

Марушка, чумазая и растрепанная, держала на вытянутых руках корягу над самой макушкой чародея. Она широко расставила ноги, будто боясь упасть, а худые руки ее дрожали — того и гляди, переломятся. Губы сомкнулись в тонкую нить, и решимость Федоры, когда та расстроила планы Совета на кровавую жертву, привиделась Роланду в таких непохожих на ее лучистые очи, грязно-болотных глазах девочки.

Он не успел даже прохрипеть ругательства, окликнуть, заставить ее бежать, когда чудище взмыло в молниеносном прыжке.

Наперерез, не разбирая дороги, бросился Лис, сосредоточенный до того на попытках выковырять муравья из уха. Чудище разинуло пасть, и ткнулось обломками клыков ему под ребра. Лис зажмурился, ожидая боли, но острые зубы не добрались до потрохов. Затрещали ветки тернового куста, хлестнув рыжего по лицу, а затем последовал удар о землю, и Лиса осыпало дождем из костей.

Худенькое тело Марушки возвышалось над распластанным по траве чародеем. Ноги у нее дрожали, а зубы выстукивали неровную дробь. Коряга валялась рядом.

Черные тени поблекли, втянулись, соскользнули с кончиков пальцев Чернава и юркнули по дырам в земле. Лицо его осунулось, скулы заострились, морщины прорезались с удвоенной силой, а седина на волосах блеснула в лучах рассветного солнца. Марушка опустилась на колени, и приникла ухом к его спине. Удостоверившись, что чародей дышит, а сердце его бьется, она выпрямилась и осмотрела место боя — рассыпавшиеся по тропе кости, вспаханную землю, притоптанную траву, поломанные ветви терна и разрушенный муравейник. Скользнув взглядом по Роланду, вытиравшему кровь с лица и Лису, брезгливо стряхивавшему с себя муравьев и выдергивавшему зубами из ладоней колючки терна, Марушка скривилась, всхлипнула и заревела совсем по-детски, растирая кулаками грязь и слезы по лицу.