Мара из Троеречья

Марушка застыла в проходе. На голове больного, чудом не запутавшись в волосах, умостилась белая голубка. В другой день, девочка бы сочла ее появление добрым знаком, но сейчас, прыгающая розовыми лапками по лицу похитителя, голубка несла для него угрозу так никогда и не поправиться. Или слечь заново, подхватив новую хворь — здоровье воина все еще оставалось хрупким из-за сильной кровопотери. Голубка боком повернулась к Марушке, чтоб рассмотреть получше, и уставилась на девочку круглым алым глазом, то и дело смешно качая головой. Марушка взмахнула рукой, пытаясь прогнать ее, но птица, вместо того, чтобы вылететь в приоткрытую створку окна, с усилием тюкнула похитителя в щеку коротким клювом.

«Ишь, непуганная!» — разозлилась Марушка и подбежала к столу, выставив вперед ладони, чтоб ухватить птицу. Голубка грозно посмотрела на девочку и нехотя взлетела, ударив крыльями по протянутым рукам. Миг — и она заглядывала в комнату, недовольно расхаживая по крыше сарая.

Марушка громко хлопнула ладонями, смыкая руки. И тут же с досадой прикусила губу. Проснувшийся от шума мужчина не ожидал ее появления, после того, как все заботы о нем девочка сгрузила на Руту, и теперь внимательно разглядывал ее.

— Как тебя зовут? — Марушка хотела развернуться и уйти, но заметила через окно, как оживленно размахивая руками, спорят Рута с Лисом, и сделала неуверенный шаг к незнакомцу.

— Роланд, — хрипя, процедил похититель.

Марушка остановилась в двух шагах от него и почтительно кивнула в ответ:

— Я сохранила твою жизнь, Роланд. Взамен я хочу быть свободной и уйти с Лисом.

Роланд охнул от боли, попытавшись встать. Он явно собирался возразить, но девочка перебила его, выставив руку ладонью вперед.

— Мы уйдем до того, как ты встанешь на ноги, — выпалила Марушка и заверила: — Но когда я буду точно знать, что опасности нет для тебя и Руты.

Она быстро развернулась и выскочила на улицу. Рута, скрестив руки на груди, стояла напротив растерянного Лиса. Тот вздрогнул, когда подскочившая сзади Марушка повисла у него на спине, не замечая напряжения, грозовой тучей звенящего в воздухе.

— Давай в лес пойдем, — попросила она, заглядывая другу в лицо. — Хочу березовый гриб собрать, если повезет найти, — и, приняв раздрай Лиса за сомнение, заискивающе добавила: — Там земляника должна поспеть, я полянку еще по пути сюда приметила.

— Завтра сходим, сегодня дел по горло, — отмахнулся Лис и стремительно вышел со двора.

Размашисто вышагивая по пыльной дороге, Лис никак не мог избавиться от прилипчивой смуты, мерзенько сосущей под ложечкой. «Разберемся, — думал он. — Рута странная, кто вообще сказал, что ей можно верить? Главное, без паники, а там разберемся». Пока удача сопутствовала ему, и из всех передряг удавалось, если не выбраться, то выползти живым. Лис шумно вздохнул и остановился — неподалеку послышались веселые голоса и звон монет.

Марушка скисла, но настаивать на своем не решилась, проникшись тревожным настроением друга. Вместо прогулки в лес, она увязалась в избу за Рутой. Молча примостилась возле хозяйки дома, засевшей за ткацкий станок. Знахарка ловко переплетала нить, настолько быстро, что Марушка не успевала проследить за ее движениями. Так и сидела рядом, раскрыв рот в восхищении — ей казалось, что это настоящее волшебство.

— Хочешь? — Рута, не отрываясь от работы, кивнула на станок.

Марушка поерзала на месте и опустила взгляд.

— Я не умею, — сказала она.

Брови Руты поползли вверх:

— Как это? Федора не научила тебя, а приданое как же?

Девочка неловко пожала плечами, лепеча что-то неразборчивое в свое оправдание.

— Так ты у нас непряха и неткаха! — беззлобно рассмеялась Рута, покручивая тонкую льняную нить между пальцев. И только заметив расстроенный взгляд Марушки, добавила: — Зато знахарка из тебя получше многих.

Марушка неудовлетворенно хмыкнула и стащила с ларя рубаху Микула. На вопросительный взгляд Руты, пояснила:

— Обещала Лису ее ушить, чтоб не болталась, — девочка достала иголку и, закусив кончик языка, вдела в нее грубую нить.

— Смотри, рукава не зашей, — хихикнула Рута, глядя на старания Марушки.

Догорала лучина, и Марушка уже кляла себя за то, что взялась за шитье — заболели глаза, а пальцы то и дело переставали чувствовать иголку.

— Я люблю рукодельничать, — призналась Рута, то и дело поглядывая на скучающую за шитьем Марушку. — Когда нитку веду, представляю, что вплетаю в полотно добрую удачу, крепкое здоровье…

— И получается вплести что-то хорошее? — Марушка завязала узелок и перегрызла нитку, работу она кое-как закончила.

Рута повела плечом, что трактовать можно было и так, и эдак.

— Работу приносят, просят соткать то любовь, то еще что-нибудь. Пока никто не жаловался, — улыбнулась она, и вдруг погрустнела, глядя на полотно, растянутое на станке. — А может, сама себе выдумала всё… — заметив вопросительный взгляд Марушки, пояснила: — Этот отрез ткала для родного человека. И вплетала туда только хорошее, и думала только о добром для него. А вот, — Рута едва сдержала не то стон, не то всхлип, — полотно есть, а человека нет…