Марафон нежеланий

Сегодня не было волн, плыть было легко: тело плавно, как нож подтаявшее масло, разрезало зеленоватую воду. В этой спокойной воде не было необходимости бороться с волнами (нырнуть под гребень, успеть вынырнуть, вдохнуть и проплыть еще вперед, пока тебя не отбросило, снова нырнуть под волну – и так несколько минут, пока не отплывешь подальше от берега), которые обычно мешали нам плавать во второй половине дня.

В гипнотической созерцательности я рассматривала розоватые мазки облаков и пухлый, как будто бы разорвавший небо шов, след от самолета. Вода из темного густо-изумрудного цвета становилась более бирюзовой. Верхний слой наполнился прозрачностью, светом. Руки под водой украсили узорные тени от волн, которые я же и создавала, раздвигая море руками.

Я хихикнула от мысли, что это тоже творчество. Сама создаю волны, которыми рисую на себе же. Захлебнулась, и неприятная солоноватость осела между носом и горлом.

– Я ведь так и делаю – придумываю проблемы и захлебываюсь ими. А если наоборот? Придумывать что-то хорошее?

Мне показалось, что я разгадала загадку Вселенной, и я рассмеялась.

– У тебя опять истерика? – спросил Антон.

– Уйди! Мне очень хорошо. – Я брызнула в него водой, но он успел нырнуть.

Я отплыла, опасаясь, что он может схватить меня под водой, но Антон вынырнул намного правее.

Я немного повисела на воде, разглядывая кроваво-красные ногти на пальцах ног, и подождала Риту.

– Давай каждый вечер рассказывать друг другу о хороших моментах за день.

– Давай! – согласилась Рита, ничего не спрашивая. – Ты замечала, что пенистые гребни волн похожи на улыбки китов?

– Зарядились? – спросил Адам, когда последние из ребят вышли на берег. – А теперь быстро под тент!

– Вы понимаете, что nous sommes unique! Он проводит над нами какой-то сумасшедший эксперимент! – шептала Лина, держа Леру и меня за локти. – Такого еще ни с кем не было!

– Как точно ты выражаешься, Лина! – громко сказал за ее спиной Адам.

Лина широко раскрыла рот и восторженно посмотрела сначала на Леру, потом на меня.

Под тентом Миша раздал нам листы формата А4. На полу лежали брусочки акварельных красок, несколько палитр, стаканчики с водой, ручки и карандаши.

– Инструмент для себя выбирайте сами! Зарисуйте или запишите свои идеи, образы, пришедшие вам в голову во время плавания. У вас один час!

Адам перевернул песочные часы, сел на камень и сам стал рисовать. Все сразу же затихли и попытались рассесться подальше друг от друга, но с группой молчунов это не получилось. Наши зоны комфорта ограничивались радиусом в 50 см. Только когда мы собрались все вместе, я заметила, что их группа стала меньше еще на два человека, их было всего шестеро. Может быть, кто-то остался в домиках?

Ровно через час Адам собрал наши работы, бегло просмотрев их. Я описала путешествие своей мысли по воде – от поверхности с тенью от солнечных лучей и кристальной прозрачностью до темной глубины с загадочным миром и отсутствием кислорода. Мне нравилось, как два этих водных мира пересекались с моим настоящим, когда я плыла по воде, и прошлым, когда я ныряла и фантазировала.

Но мы не стали читать свои работы и обсуждать их. Адам подошел к тому месту, где за несколько дней до отъезда в Хойан Миша готовил морепродукты на гриле, и стал поджигать листы, один за другим. Он делал это медленно: кинематографично откидывал крышку серебристой зажигалки, плавно подносил к огню уголок листа и держал в руке, пока большая часть бумаги не превращалась в черный прах.

– А теперь! – Он поднял правую руку в иконографичном жесте. – Теперь… сделайте все заново. У вас сорок пять минут!

Слова еще так живо пульсировали во мне, что мне казалось – я восстановила текст почти дословно, даже быстрее и точнее: отмела сомнительные сравнения, ненужные красивости и лишние притяжательные местоимения.

Через сорок пять минут Адам снова собрал наши работы и сжег. Теперь у нас было полчаса. За это время я не только успела написать текст, но и понаблюдать за другими. Рита быстрыми и легкими движениями кисточки, как будто бы щекотала листок, рисовала волны с улыбками китов. Лина переписывалась с парнем из той группы, который сидел рядом с ней.

Я сидела позади, между ними, поэтому смогла разглядеть всю переписку. Она крупными буквами написала на своем листке: «Почему вас шестеро?»

Он ей ответил: «А вас только семь?»

«Один уехал».

«У нас – два».

«Почему?»

«А у вас почему?»

«Я расскажу тебе вечером».

«Где?»

«На кухне после полуночи».

Этот парень был самым коммуникабельным из них. Иногда на кухне мы могли переброситься парой слов, типа: «Как жарко сегодня», «Не видел, где открытая упаковка кофе?». Иногда он, прищурив свои маленькие глаза (они были так глубоко посажены, что хотелось их подковырнуть чем-нибудь, вытащить из котловин глазниц), спрашивал: «Ну и как успехи?» Правда, на все восторги высокомерно усмехался и говорил: «Увидите, что будет дальше». Остальные хранили молчание.

Чтобы написать весь текст за пятнадцать минут, мне пришлось не отвлекаться и не задумываться.