Марафон нежеланий

– Миш, скажи… – От одного ненатурально безразличного тона Антона было понятно, что ничего хорошего из этого вопроса не выйдет.

Миша окунул кусочек мякиша от багета в желток и, с аппетитом жуя, притормозил его пальцем, мол, «подожди, пока проглочу».

– Миш, а правда, что Адам сидит на чем-то?

Миша поперхнулся, но, выпив воды, улыбнулся и спросил, почему Антон так думает.

– Ну, куда-то ведь он уходит. И вы все так беспокоитесь.

– Ты сам можешь видеть, что на его венах нет следов «моего сладкого принца», а все остальное раз в месяц – не вредно. Ты статью, что ли, пишешь?

– Нет, просто… Наверное, привык задавать много вопросов. Просто мы скоро уедем домой, а вас так и не узнали близко. Вроде бы все происходящее воспринимается как должное, и вы люди как люди. Потом прославитесь, ты-то точно с твоими рассказами, а я, прожив с вами три месяца, даже ничего рассказать не смогу.

– Вот поэтому мы и соберемся сегодня вечером все вместе.

Следующие два дня дождь прекращался лишь на несколько часов, чтобы зарядить с новой силой. Мы так и не смогли выбраться, хотя следующим же утром сбежали в город – из-за ураганного ветра лодки не выходили в открытое море.

Адам, конечно же, тоже не вернулся. Антон цинично говорил, что Адам не будет убивать Аду, так как ему придется сидеть с ее трупом в пещере до окончания урагана.

Целыми днями нам приходилось торчать в домике у Миши, изображая уютные посиделки. Приходили не все – из той группы только Дима, с которым подружилась Лина, и Аня, которая ходила за Димой и поддакивала ему. Мы, как прилежные ученики, были в полном составе. Тимур то появлялся, то исчезал. Забава всегда сидела на пороге, заплетая косички во взлохмаченных волосах или расчесывая зудящие коленки. Венера не появлялась.

Мы действительно походили на семью. Но не на такую, которую описал Миша. Скорее на родственников, которые вынуждены встречаться из-за какого-то события. С утра мы изображали заинтересованность, к полудню – откровенно скучали, а к вечеру начинали ругаться.

Антон очень нервничал. Нам нужно было уловить момент, когда буря начнет стихать, но еще не прекратится, чтобы успеть на остров. Он нашел какого-то рыбака, который согласился нас покатать по бухте, когда шторм будет уже не так опасен. Но угадать этот момент было невозможно. Как только дождь прекращал лить со звуком шкворчащего на раскаленной сковородке масла, Антон бросался звонить рыбаку (оказывается, он с первых дней прятал второй телефон), но тот отвечал ему «May be tomorrow». И действительно, через час-два ливень вновь усиливался, а от ветра гнулись пальмы.

Я относилась к нашему ожиданию спокойнее, несмотря на то что тогда первая закричала о том, что Аду надо срочно спасать. Сейчас, обдумав все, я не верила, что она вообще жива; а если и жива – что Адам собирается ее убивать.

Я никак не могла поймать Лёву и расспросить у него про ту фразу. Он, привыкший за последние недели прятаться от Леры с Линой, боялся и меня тоже. Как только я начинала разговор (а начать разговор нужно было издалека), он придумывал себе срочные дела – от постирать белье перед отъездом до поноса. Вот и сейчас, стоило мне попросить Лёву прочитать мой рассказ, как он вспомнил, что шел в домик записать сцену. Развернулся и быстро-быстро, чуть ли не бегом, пошел на нашу сторону с кухни.

Я побежала следом. Антон нервничал, и я боялась, что следующей ночью он просто сбежит, возьмет лодку в аренду и сам поплывет на тот остров. Мне казалось, что ответ Лёвы как-нибудь займет его. Но Лёва был тем бесчувственным человеком, которые вообще не понимают намеков. И вроде бы не обижаются. Поэтому я решила спросить прямо.

– Лёва, подожди. – Он шагал, что-то бормоча. Иногда он так сочинял – начинал шепотом проговаривать слова, а если это был диалог, то даже менял интонации. – Лев!

– Что?! Я занят! Мне нужно записать. Срочно! Понимаешь, строчки складываются так ровно-ровно. Прямо одна за другой всплывает. Без запинки. Красивые… – Он протянул последнее слово. – Как стихи, только не стихи.

– Ты ведь все запоминаешь. Слово в слово.

– Но мне надо до конца проговорить. А ты сбиваешь!

– Извини. Но когда запишешь, можно у тебя кое-что спросить? Только один вопрос. Это очень важно.

– Я теперь буду думать, что за вопрос. Ну, Роза! – Он даже всхлипнул. – Твой этот вопрос, еще даже не высказанный, как Пакман ползет и съедает все мои мысли. Что ты хотела спросить?

– Я могу попозже…

– Поздно! Он уже все сожрал! – Лев схватил ветку куста и согнул ее, но только раскрошил несколько цветочков. Для вида он еще раз согнул ветку, но она даже не треснула.

– Лев, мы тут поспорили с Антоном. – Лев напрягся. Хоть он и говорил, что уже не обижается, все равно старался держаться от Антона подальше. Когда Антон злился или слишком яростно что-то критиковал, Лев напрягал мышцы рук и поочередно ощупывал бицепсы. – Помнишь, ты…ты сказал фразу, вернее, проговорил фразу своего героя вслух. Когда…

– Я понял, Роза, про что ты. Я не дурак.

– Просто Антон уже слышал эту фразу.

– Он мне объяснил, что слышал. Что тот, кто ее говорил, плохо кончил.