Марафон нежеланий

– Чтобы Аду вывернуло от размозженной собачьей головы? Да она могла спокойно разрезать себя до кости! А тогда сама попросила об этом. Рыбак пригласил нас к себе домой на обед. Конечно же, надеясь на дополнительные деньги – типа такой аттракцион для глупеньких туристов: «Обед из вонючей еды в плавучей деревне». И меня и Аду всегда бесило, когда нас воспринимали как туристов. А тем более когда хотели вытянуть побольше денег. Ада сказала: «Он хочет денег? Посмотрим, на что он готов ради денег!» Она начала издалека: спрашивала, правда ли, во Вьетнаме едят собак, как их готовят… Рыбак и его жена глупо хихикали, говорили, что да, столичные, в ханойских ресторанах и правда едят. «А вы?» Они хихикали, гладили свою ласковую собачонку и говорили, что нет, конечно. «А за 100 долларов?» Она сказала это так обыденно, без хищности, как будто торговалась за шарфик на рынке. Женщина, смеясь, покачала головой, а рыбак замолчал и задумался. «За 150?» Женщина прижала к себе собачку, ее дочки испуганно стали спрашивать, что происходит. Рыбак прикрикнул на них и сказал: «200». Ада сказала, что за двести они нам ее приготовят и мы все вместе поедим. Я думал, что она просто издевается над ними. Вместе с ней смеялся над продажными бедняками. Но когда он понес эту собачонку на причал… Я не мог просить Аду остановить его – тогда бы она посчитала меня слабым, но… Я не хотел этого, Розочка. Такая бессмысленная жестокость мне не близка. Девчонки рыдали, а Ада бросала им пятитысячные бумажки донгов. Они рыдали, но подбирали эти бумажки. Рыбак кинул своей жене тушку, видимо, чтобы освежевала. Но есть эту собаку мы, конечно, не стали. Ада заплатила рыбаку, и мы вернулись на остров. Вот так она развлекается. Если кто и мог отравить всех на острове – то она.

Глава 41. Джон Милле. «Офелия»

Оказалось, что и сам Адам не знал, куда мы едем. Он сказал, что нужно остановиться на несколько дней в Ханое и подумать.

Я сразу поняла, что эти дни будут для меня пыткой – пока мы вместе не уедем из Ханоя, я не почувствую, что все это реально.

Как в старых фильмах про красивую жизнь, он сказал таксисту:

– Вези нас в лучший отель.

Но первый вариант Адама не устроил, хотя мне очень понравился – такой азиатский стиль в дорогом обрамлении: много камня, карликовые деревья в кадках, бирюзовые с золотыми узорами кувшины, птичьи клетки, минималистичные светильники.

– Хочу что-нибудь по-европейски шикарное. Я устал от Азии! – сказал Адам.

Таксист проигнорировал «шикарное» и показал нам еще парочку европейских сетевых пятерок – строгих и уродливых в своем стремлении к стандартам. Наконец, уставший таксист робко привез нас к последнему варианту – 6-этажному зданию в неоклассическом стиле, напоминающему резиденцию какого-нибудь европейского миллиардера, с незамысловатым названием «Apricot».

– Иди попроси лучший номер, – сказал Адам, расплачиваясь с таксистом – тот заподозрил, что у нас нет денег и мы просто катаемся по городу.

Я осталась топтаться у входа, ожидая Адама, – швейцар (серьезный парнишка в черной униформе, слишком широкой в плечах) недоверчиво смотрел на нас. Конечно, мы больше походили на парочку бекпекеров: я в шортах, обрезанных из старых джинсов (это были старые распродажные левайсы, которые я не могла просто так выбросить), и растянутой черной футболке со строчками «Je t’aime… Moi non plus» (подарок Сашки); Адам – в белой футболке с засохшими каплями краски у горловины, в растянутых на коленках джинсах и с рюкзаком за плечами. Но все-таки парнишка открыл нам дверь, скупо улыбаясь и кивая.

Здесь Адаму понравилось все: фасад с колоннами, громоздкие хрустальные люстры и рояль в холле, кремовые диванчики с подушками, скульптуры, похожие на работы Джакометти, картины в золоченых рамах (на азиатскую тематику, но стиль – что-то между Полем Гогеном и Анри Руссо). Я чувствовала себя грязным пятнышком на сияющем зеркале, но Адама ничуть не беспокоил внешний вид – он сразу зашагал к дивану и жестом позвал кого-то из персонала. Потом повернулся ко мне и снова попросил, чтобы я договорилась о номере.

Я робко подошла, составляя грамотную фразу на английском – чтобы она звучала буднично: «Мы всегда так отдыхаем».

На словосочетании «best room» персонал за стойкой (милая девушка, похожая на лягушонка, и высокий парень со слишком прилизанными волосами) переглянулись и, переговорившись по-вьетнамски, рассмеялись.

Я гневно посмотрела на них, хотя так же, как и персонал, сомневалась, есть ли у нас на это деньги. Девушка подавилась смешком и сказала, что очень сожалеет, но «самый лучший» номер занят, они могут предложить нам номер «Премьер Делюкс» – для меня это звучало как «твоя мама столько не зарабатывает за год». Стоимость я постеснялась спросить, но тут подошел Адам с запотевшим прозрачным стаканом с желтоватой жидкостью и кубиками льда (как оказалось, всего лишь с чаем).

– Что так долго? – спросил он меня на русском, а сотрудникам подарил только высокомерный вопросительный взгляд.