Мареси

Когда наступил вечер, сестра Эрс и ее неофитки выложили на камни еду: хлеб с сыром и вкуснейший мясной пирог, который сестра Эрс всегда печет для дней окрашивания – в нем полно приправ и сушеных ягод нирна. Мы поели своими красно-черными руками, а потом сестры зажгли два костра – один для себя, а второй для нас, неофиток. Собравшись вокруг нашего костра, мы сидели и разговаривали. Солнце спустилось в небольшую гряду облаков, собравшихся у западного горизонта, и висело там, словно золотой шар. Море лежало голубое с темными полосами и тихо нашептывало что-то берегу. Небо у горизонта приобрело цвет зрелых персиков, а над узкой полосой облаков оно было голубым и становилось все темнее, если поднять взгляд выше. Прямо над нами загорелась первая звезда. Несколько куанов со звонкими криками пролетели над темнеющим морем.

Хео заснула, положив голову мне на колени, а солнце тем временем соскользнуло в море, небо стало пурпурным. Вода отливала лиловым и бирюзовым, напоминая смятую шелковую ткань. И вот далеко-далеко, у самого горизонта, зажглась Весенняя звезда, ясная и холодная.

Глаза у меня слипались, спина ныла после целого дня нагибаний. Бормотание моря убаюкивало, как колыбельная. Но я люблю сидеть и смотреть, как вода медленно подползает к берегу, так что я продолжала бороться со сном, когда остальные неофитки давно завернулись в свои одеяла и спокойно заснули у огня. Вскоре только Яй составляла мне компанию. Она сидела, не сводя глаз с синего неба, в них отражались огоньки от затухающего костра.

– Скажи, разве это не самое прекрасное, что ты видела в своей жизни? – тихо спросила я. – Так красиво, что просто больно смотреть.

Яй кивнула и сглотнула, и тут я заметила, что из глаз у нее текут слезы. Осторожно убрав с колен голову Хео, я придвинулась поближе к Яй, но не похоже было, что у нее вот-вот снова начнется приступ страха и криков. Она молча сидела, обратив лицо к звездам, и беззвучно плакала. Я взяла ее руку обеими ладонями. Мы долго сидели так, пока ночь вокруг становилась все темнее. В конце концов Яй заговорила, обращаясь к звездам.

– Она никогда всего этого не увидит – Унаи, моя сестра. Все то красивое и удивительное, что вижу я, ей не дано ощутить.

Она быстро провела по щеке свободной рукой.

– Вот о чем я думаю, Мареси. Обо всем том, чего она никогда не сможет увидеть или сделать.

– Она умерла – твоя сестра?

– Она умерла. И похоронена.

Яй высвободила ладонь и закрыла лицо руками.

– Мареси, я смотрела, когда ее хоронили. Видела, как мой отец и братья кидают лопатами землю на ее беззащитное лицо. Видела, как они притоптали ногами землю в том месте, где она лежала. Видела, как они отложили лопаты и пошли в деревню, чтобы праздновать. Праздновать то, что Унаи больше нет. Праздновать, что моя прекрасная добрая сестра больше не создает им забот. Нас они оставили у ее могилы, меня и мать.

Многие из тех, кто приезжает на наш остров, потеряли тех, кого любили. Я попыталась снова взять руку Яй, показать, что понимаю, что разделаю ее боль. Но она сжала кулаки и сидела, застыв, ничего не замечая.

– Унаи, которая никогда никому не сделала ничего плохого! Унаи – самая послушная из всех дочерей! Отец не поверил ей, когда она сказала, что у нее ничего не было с тем юношей, с которым кто-то видел ее по пути к колодцу. Юноша попросил воды, и она дала ему напиться. Она всегда была так добра ко всем. Даже не знала, как его зовут! Но отец ей не поверил, обозвал ее блудливой. Юноша был из народа михо, а не кохо, как мы. И от этого все стало еще хуже. С ними нам вообще нельзя общаться. Поэтому отец сказал, что честь семьи запятнана. И моя сестра должна умереть. Я часто думаю, каково это, Мареси.

Выпрямив спину, она обернулась ко мне, приблизила свое лицо к моему. В темноте ее глаза казались огромными и черными, как уголь.

– Каждую ночь, засыпая, я лежу и ощущаю то, что ощущала она. Как рот заполняется землей. Как камни и земля сдавливают мне легкие, как забивается нос. Как я уже почти не могу дышать, как я постепенно задыхаюсь, а моя семья стоит и смотрит, и моя любимая сестра смотрит, ничего не делая, чтобы спасти меня. Каждую ночь я – это она, Мареси! Каждую ночь я превращаюсь в Унаи!

Я ничего не могла с собой поделать – я попятилась от страха.

– Ты хочешь сказать… – выпалила я и почувствовала, что мне не хватает воздуха. – Ты хочешь сказать, что она…

– Она была жива, когда они похоронили ее, – прошептала Яй. – А потом затоптали ногами ее могилу.

Стояла хорошая погода, мы пробыли на побережье целую неделю. Урожай собрали хороший, сестра Лоэни осталась довольна. Мать проводила с нами дни, но по вечерам возвращалась в Аббатство, чтобы приглядывать за самыми пожилыми сестрами, оставшимися там. Сестра Эрс и ее неофитки несколько раз совершили путь через горы туда и обратно, чтобы привезти на осликах еду для собирательниц улиток.