Марфа окаянная

   — Сказка вот какова, — улыбался тот во весь рот, потирая ладонями красные следы от тугих верёвок. — Жили-были два брата, два богатыря, Словен и Рус. И сестрица была у них, Ильмень её величали. Бродили братья богатыри по святой Руси, татаров поганых били, славу себе искали. Вдруг слышит старший брат голос с неба: довольно, мол, вам, витязи, по свету шататься, без дому по Руси метаться. Стройте городища себе там, где стоите. Послушались они, и построил старшой себе Словенск Великий, а младшой Русу, где две речки вместе сходились. Жена была у него Полнеть и дочь Порусья, в их честь те речки и назвал. Прожили братья жизнь долгую, покойную, татаре их страшились, подойти близко боялись. А как померли богатыри, возликовали вражины, налетели чёрным вихрем, да и пожгли города те. Уехали. Через год вертаются — что такое? Там, где Словенск Великий сожжённый лежал, новый город поднялся — Великий Новгород. Там, где другой город пожжён был, — Старая Руса поднялась краше прежнего. Испужалися они тогда чуда Божьего, убрались восвояси и уж не совались боле...

   — Для дурачка больно складно баешь, — прищурился Фёдор Давыдович. — К чему сказка-то твоя?

   — Аль не догадался, государь? — проговорил хитрым голосом рушанин. — К тому я, что Русу сколь ни жги, вновь она подымется. на Новгород сколь ни ходи, всё одно не дойдёшь. Сколь жизни себе ни отмеряй, смерть всё одно тебя достанет.

Он вдруг неожиданно резво прыгнул в сторону, выхватил из ножен опешившего воина короткий меч и, держа его прямо перед собой, побежал на Фёдора Давыдовича. Никто не успел ему помешать, и не жить бы воеводе, если б нападавший оказался ратником. Но рука рушанина была слаба и неумела, меч скользнул по кольчуге и отлетел в сторону. Тяжёлый; кулак Данилы Холмского угодил прикинувшемуся слабоумным в левое ухо, тот взмахнул руками и рухнул на землю.

— На заре повесить! — бросил Фёдор Давыдович виноватой страже.

Рушанина за ноги выволокли из шатра...

К полудню нового дня Старая Руса уже горела. Горстку оборонявших город жителей перебили в момент. Москвичи шарили по покинутым избам. Беспрерывно звонил колокол на звоннице церкви Спаса Преображения, пока московский лучник удачным выстрелом не сбил звонаря.

Солнце ещё не село, когда вновь собранное и построенное войско, не дожидаясь подкрепления, двинулось в сторону Шелонского устья.

Глава восьмая

«Псковитяне взяли Вышегород. Холмский обратил в пепел Русу. Не ожидав войны летом и нападения столь дружного, сильного, новгородцы послали сказать великому князю, что они желают вступить с ним в переговоры и требуют от него опасной грамоты для своих чиновников, которые готовы ехать к нему в стан. Но в это время Марфа и единомышленники ея старались уверить сограждан, что одна счастливая битва может спасти их свободу. Спешили вооружить всех людей, волею и неволею; ремесленников, гончаров, плотников одели в доспехи и посадили на коней, других на суда. Пехоте велели плыть озером Ильменем к Русе, а коннице, гораздо многочисленнейшей, идти туда берегом».

Карамзин

«На Петров день пришёл князь великий в Торжок, и подошли к нему в Торжок воеводы великого князя Тверского, князь Юрий Андреевич Дорогобужский да Иван Никитич Жито, со многими людьми для помощи на новгородцев же; а из Пскова в тот же Торжок пришёл к великому князю посол Василий да Богдан с Якушкой с Шабальцевым, а присланы известить, что от присяги к Новгороду отказались и сами готовы все. Князь же великий из Торжка послал к ним Богдана, а с ним Козьму Коробьина, чтобы немедля пошли на Новгород, а Василия от себя не отпустил; и из Торжка пошёл князь великий».

Московская повестьо походе Ивана III Васильевича на Новгород