Маргиналка (СИ)

— Город? Ты ЭТО назвал городом? — девушка засмеялась. — Оглянись. Здесь все либо стареют, либо спиваются, либо совмещают. Тут нет никаких перспектив. Куда мне идти работать после школы? — Розали вновь присела. — В алкомаркет на кассу? Да, перспективы там от бога. На проценты с продаж куплю себе замок в Силиконовой долине. С местными-то нравами.

— Роуз, я не говорю, что Спрингфилд — рай, особенно для молодёжи. Я прекрасно вижу, в каком состоянии город и какие здесь люди, — Алан скрестил руки на груди, после чего даже выглядеть стал более сурово. — Но в качестве протеста не обязательно баллончиком разрисовывать школу. Если хочешь кого-то оскорбить — бога ради, я в курсе, что не остановлю тебя. Но делай это, пожалуйста лично.

Алан прекрасно понимал, что сделать гадость втихую проще. За это, если не поймают, никто не накажет. Опыт же оскорблений при личном контакте дал бы Розали незабываемый опыт. Прежде всего потому, что получить можно было не только «сама такая» в ответ, но и несколько синяков, а то и на лице. Конечно, мужчине было бы жаль дочь в таком случае, да и сам он никогда руку на неё не поднимал и не поднял бы, но считал, что в случае физического противостояния в голове Роуз появились бы мысли о том, что она, мягко говоря, далеко не всегда права.

Девушка, тем временем, сама скрестила руки на груди. Она смотрела на отца обиженными глазами. То ли она сама, то ли возраст, то ли гормоны говорили ей, что в мире есть только два мнения: её и неправильное. В конечном итоге, Роуз встала с кресла. Она подошла к выходу из гостиной, сохраняя на себе взгляд отца, после чего обернулась к нему и сказала:

— Знаешь, мне плевать, что ты там про это захолустье думаешь. Я всё сказала.

И ушла. Алан же, взглядом проводив дочь, тяжело вздохнул. Минут, наверное, десять после её ухода он молча сидел и думал, разглядывая стакан и пивом.

Розали же, поднявшись к себе, вновь заперла дверь. Вскоре стал громче работать телевизор в гостиной, а это значило, что у девушки появилось время. Она стала шустро перебирать вещи, самые необходимые из которых откладывала в рюкзак. В него же она засунула начатую бутылку водки, из которой предварительно отпила несколько глотков, после каждого из которых морщилась.

Добравшись до тайника с деньгами, она пересчитала свои сбережения. Практически тысяча. Этого хватало на первое время. Девушка взяла телефон и написала сообщение: «Я в деле». Вскоре последовал ответ: «Заеду в два». Ответив каким-то смайликом, Роуз продолжила сборы.

К полуночи телевизор смолк. Тяжело шагая, Алан дошёл до спальни и закрыл за собою дверь. Розали вела себя тихо и прислушивалась к каждому звуку. Нервничая, она жевала жвачку. Она часто поглядывала на часы, и чем ближе был назначенный скор, тем дольше тянулось время. Девушка буквально дежурила у окна. Когда, наконец, подъехала машина, уже полная подростков и лиц примерно того же возраста, Роуз пулей выскочила из дома, тихо прикрыв за собою все двери.

Алан, ничего не услышав, продолжал крепко спать, то и дело похрапывая.

========== Глава 2. Дорогой человек ==========

С самого вечера внутри Алана зарождалось неприятное тревожное чувство. Он не испытывал подобного никогда в своей жизни. Ни в прошлом году, когда в него попала шальная пуля при задержании целой банды грабителей. Ни три года тому назад, когда буквально пришлось спасаться бегством во время учений из-за того, что какой-то олух вместо учебной гранаты подсунул полицейским боевую. Ни семь лет тому назад, когда погибла его любимая Эннис.

Практически всю ночь мужчина просыпался. Каждый раз он выходил из своей спальни либо в уборную, либо на кухню выпить воды. Постоянно, возвращаясь, он поглядывал на дверь Роуз. Хотелось зайти, как в старые добрые времена, посмотреть на спящую малышку и улыбнуться, восхищаясь её сходством с матерью. Но в этот раз, как и в последние пару лет, Алан сдерживался. Он с тоской по былым временам смотрел на дверь в комнату дочери, проходя мимо.

К утру, к сожалению, тревога мистера Марша никуда не делась. Он встал по будильнику, спустился в пустую кухню, поставил на плиту чайник и включил газ. Посмотрел на часы — будить Розали было рано. Побрился, принял душ, всё как обычно. Снова часы — время подошло. Алан выключил газ на плите и перекрыл открытый с вечера вентиль. Достал две чашки: свою, чисто белую, и ту, что принадлежала дочери — красную с какой-то надписью на арабском языке, привезённую кем-то из её друзей в качестве сувенира из путешествия. Мужчина заварил себе кофе, а Роуз насыпал в одноразовый пакетик её любимый чай, сладкий и приятный аромат которого быстро разлетелся по всей кухне.

Оставив чашки с горячей жидкостью на кухонной столешнице, Алан поднялся по ступеням, пара из которых давно скрипела, на второй этаж. Подойдя к двери дочери, он сначала постучал.

— Роуз, — обратился он. — Пора вставать.

А в ответ лишь тишина.

Алан вновь постучал и повторил свои слова, но уже громче.

И снова без ответа.