Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920–1930-е годы)

За время проведения операции на территории края, по данным чекистов, произошло «77 активных случаев антисоветских проявлений», в т. ч. 25 «массовых волынок» (попытки не допустить отправки высылаемых), 20 активистов получили ранения и были избиты, один погиб. Чекисты считали, что эксцессов могло быть значительно больше, если бы не проведенная «профилактическая работа»: с января по май 1931 г. в городах и селах края оказалось «изъято» около 10,5 тыс. чел.

В период высылки в северные (нарымские) комендатуры было депортировано 39 788 хозяйств (170 734 чел.), что составило 3,08 % от общего числа крестьянских хозяйств в регионе. Большую часть депортированных в места нового расселения доставляли под охраной водным путем, караванами по двум маршрутам – по Оби (около 100 тыс. чел.) и Иртышу до впадения в Обь и затем вверх по Оби до ее притоков Васюгана и Кети (свыше 33 тыс. чел.). Остальных отправляли по суше, гужом. При транспортировке не обошлось без «волынок»: «Во время следования каравана кулачества Смоленского района на территории Колпашевского района 17 мая кулачество пыталось обезоружить конвой и вывести караван в Обскую губу… 30 мая кулаки Смоленского же района категорически отказались выгружаться с баржи и следовать к месту выселения… по делу предварительно арестовано 5 человек»[1141].

Докладная записка была подготовлена 5 июня 1931 г., когда еще не в полной мере были ясны масштабы заболеваемости и смертности в дороге и в первые недели расселения крестьян в спецпоселках Нарымского края. Об этом более подробно сообщалось в Докладе о ходе расселения спецпереселенцев по Нарымскому краю, подготовленном 22 июня 1931 г. начальником Комендантского управления ПП ОГПУ И.И. Долгих. В докладе затрагивался вопрос о причинах и размерах смертности в пути следования высланных в Нарымский край, но информация подавалась таким образом, что вся ответственность за человеческие потери ложилась на медиков: «Крайздрав к своей работе, – отмечалось в документе, – отнесся формально [подчеркнуто в документе. – С. К

.]. Почти все лекпомы, сопровождавшие караваны, не имели ни грамма медикаментов и по существу превратились в беспомощных свидетелей смертности. Всего во время пути умерло около 500 человек детей и стариков, преимущественно на почве желудочных заболеваний». Далее отмечалось, что уже на новых участках расселения смертность еще более возросла и достигла 1 тыс. чел.[1142]

Сведения о человеческих потерях в ходе перевозок необходимо оценивать критически. Они, согласно более поздним источникам (совещание работников комендатур в октябре 1931 г.), могли отражать потери во время следования только из Томска. Путь в караванах, шедших по Иртышу до среднего течения Оби, занимал вдвое больше времени. По информации представителя особого отдела ОГПУ Юргенса, инспектировавшего летом 1931 г. ряд нарымских комендатур, при размещении в спецпоселки Нижне-Васюганской комендатуры прибывших с «иртышскими» караванами «согласно актов должно быть 20 038 чел., а оказалось 18 657 чел. Прибавили сюда умерших по этой коман[де] – 670 чел., а все же разница большая»[1143]. Учитывая, что почти такой же по численности (более 18 тыс. чел.) была соседняя Средне-Васюганская комендатура, в которую доставили существенно уменьшившуюся в пути группу высланных, можно считать, что потери в ходе караванных перевозок в нарымские комендатуры в целом составляли от 1,5 до 2 тыс. чел. Такие людские потери только в пути следования (1 %) выглядят весьма значительными даже на фоне огромной численности подвергшихся высылке в Нарымский край летом 1931 г. – более 170 тыс. чел.

Следует отметить, что сибирские чекисты в своих отчетах руководству ОГПУ сообщали противоречивые сведения о численности заболевших и умерших спецпереселенцев. Так, в докладной записке руководству ОГПУ от 14 июля 1931 г. Заковский утверждал, что за два месяца с начала операции (10 мая – 10 июля) заболеваемость в среде спецпереселенцев достигла 10–12 %, а смертность – 2,6 % (около 4,5 тыс.)[1144]

. Далее он для сравнения указывал, что до революции доля умерших при переселении в таежную местность за два месяца составляла 3,2 %, т. е. больше, чем в ходе высылки и расселения «кулаков»[1145]. Между тем донесения чекистов среднего звена противоречили оптимистичным оценкам полпреда ОГПУ: по данным Томского оперсектора ОГПУ, в Колпашевском р-не только в июле 1931 г. умер 831 спецпереселенец[1146] (6,4 % от общей численности сосредоточенных в районе).