Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920–1930-е годы)

Еще одной особенностью районов расселения спецпереселенцев в Западной Сибири был весьма высокий удельный вес лиц, восстановленных в гражданских правах до принятия Конституции 1936 г. В 1937 г. в комендатурах региона проживало 43 % от численности данной категории в спецпоселках страны[1171]

. Это объясняется тем, что северные нарымские комендатуры начиная с 1933 г. являлись предметом особого внимания ГУЛАГа, поскольку правительственным решением с апреля 1933 г. в ведение ОГПУ (затем НКВД СССР) передавались функции не только управления и режима в спецпоселениях Нарыма и Северного Казахстана, но и ведения хозяйственной деятельности и содержания социально-культурной инфраструктуры (школы, детские дома, больницы и т. д.)[1172]

. В отличие от большинства других региональных управлений Отдел спец(труд)поселений СибЛАГа (позже – УНКВД Западной Сибири) нес полную ответственность за организацию и поддержание жизнедеятельности в нарымских комендатурах вплоть до содержания детских и инвалидных домов. Начиная с 1935 г. руководство НКВД стремилось освободить свое ведомство от выполнения ряда обременительных и несвойственных ему функций в Нарымском крае. Проводившееся в течение 1936 г. массовое восстановление в правах нарымских спецпереселенцев было тактическим шагом, составной частью действий НКВД по поэтапной передаче в 1937 – начале 1938 г. большинства своих функций (за исключением режимных) советским и хозяйственным организациям на территории Нарымского края.

Комендатуры в Сибири, как и в других районах дислокации спецпоселков, составляли организационную основу спецпоселений на протяжении всего существования крестьянской, а затем и этнической ссылки. Первые комендатуры, созданные весной 1930 г., комплектовались наспех собранными работниками из числа сотрудников милиции, чекистов-запасников, демобилизованных красноармейцев и командиров, работников советских и хозяйственных органов низшего звена и т. д. Комендатуры имели двухуровневую структуру. Низшей единицей являлись поселковые комендатуры. Ими управляли поселковые коменданты, в распоряжении которых находились помощник и несколько вахтеров (позже – стрелки, милиционеры). Структура более высокого уровня была представлена участковой или районной комендатурой, территориальные границы которой после серии реорганизаций в начале 1930-х гг. совпадали с административными границами районов. Аппарат районных комендатур, в котором работали статистики, экономисты, контролировал деятельность специалистов, работавших в комендатурах, – агрономов, медиков, учителей и т. д. Районные комендатуры управлялись и контролировались краевым органом – Отделом спец(труд)поселений, входившим в состав СибЛАГ. Он имел разветвленный аппарат, дававший директивы и следивший за их осуществлением во всех сферах жизнедеятельности спецпоселений в регионе – от сельскохозяйственного до медико-санитарного. Контроль за спецпоселками вели также звенья аппаратов ОГПУ – НКВД. В местах дислокации спецпоселков районные уполномоченные и руководители оперативных секторов обязывались проводить оперативно-розыскную деятельность, создавать агентурно-осведомительную сеть, пресекать «контрреволюционные проявления» в среде спецпереселенцев и т. д.

Работа комендатур была невозможна без взаимодействия с местными партийно-советскими и хозяйственными органами. Коменданты во многом были самостоятельны, в их руках концентрировались властные функции. Это не могло не порождать конфликтов с местной номенклатурой, прежде всего средним районным звеном. Райкомы партии также стремились иметь возможность контролировать и воздействовать на комендантов по партийной линии. Судя по частоте персональных дел и громадной текучести кадров работников комендатур (с лета 1931 до лета 1932 г. при штате нарымских комендатур в 410 чел. было уволено по несоответствию должности 450 чел., против 70 чел. были возбуждены уголовные дела[1173]

), коменданты находились под служебным и партийным контролем, однако периодически проводившиеся «чистки» в целом не улучшали качество работы комендантов. По итогам расследования Назинской трагедии летом – осенью 1933 г. к судебной ответственности было привлечено более 20 должностных лиц Александро-Ваховской комендатуры (почти весь вольнонаемный состав – от коменданта до стрелков ВОХР) в основном за «избиение трудпоселенцев, мародерство»[1174]. В течение 1941 г. треть комендантов в комендатурах Новосибирской области, которая до 1944 г. включала и территорию нынешней Томской области, лишилась должностей по причине профессиональной непригодности[1175].