Марина и цыган

Отдав Синеглазому собственное орудие труда, я принесла для себя из сарая ещё одну мотыгу. Вдвоём работа пошла веселее. Потом снова появилась бабушка, посмотрела, как мы трудимся, и ушла, ничего не сказав. Пока Вадим заканчивал прополку, я спустилась в погреб за салом, а также принесла из кухни два больших ломтя хлеба. Усевшись рядышком на суку яблони, мы принялись уписывать хлеб и сало за обе щёки. В это время баба Тоня, приоткрыв калитку, сказала:

-Марина, что же ты гостя в дом не приглашаешь? Я вам уже и поесть приготовила!

-Пойдём? – спросила я, покосившись на Вадима.

Тот, секунду помедлив, кивнул головой. Бабушка усадила нас за стол и, не позволив мне помочь ей, сама принесла посуду и налила в кружки молоко.

-Понравились вареники с творогом? – поинтересовалась она у Синеглазого, явно не страдавшего отсутствием аппетита.

И, когда тот молча кивнул, добавила:

-Внучка готовила!

-Ну, ба, - смущённо произнесла я.

-А что, разве не правда? Хорошая кому-то жена достанется!

Невольно покраснев, я бросила быстрый взгляд на Вадима, который, наколов на вилку последний вареник и проглотив его, задумчиво ответил:

-Я с Вами согласен!

После того, как Синеглазый помог мне вымыть посуду, мы стали смотреть телевизор. Вернувшись из кухни, бабушка подсела к нам на диван. Так как по телевизору показывали какой-то скучный документальный фильм, то я, повернувшись к ней, попросила:

-Ба, расскажи нам о своей молодости!

-Да что рассказать-то? – встрепенулась она, переводя взгляд с меня на Вадима.

-Ну, ты же любила кого-нибудь?

-А как же!

-Вот и расскажи о своей первой любви!

Баба Тоня на мгновение задумалась, а я встала с дивана и выключила телевизор, чтобы не мешал.

-Сенечкой его звали, - медленно, немного нараспев начала бабушка. – Светленький он такой был, высокий. Вот как Вадим, только глаза карие. Мне тогда семнадцать годков исполнилось, первой красавицей слыла в округе. Приду ли на вечеринку, в поле ли его повстречаю – он на меня всё смотрит, глаз не сводит. Да и мне он по сердцу пришёлся. Но, видно, не судьба.

Баба Тоня вздохнула.

-Я-то девка бойкая была, парней за собой хороводами водила. А он от ревности, бывало, потемнеет весь. Вот как-то поссорились мы с ним, а я сгоряча возьми и скажи ему, что выйду замуж за того, кто первый ко мне посватается. Он-то не поверил, засмеялся, ну, я удила и закусила, решила норов показать. А на следующий день к нам в дом сваты пришли: деду твоему, Марина, я давно приглянулась, вот он и решил посвататься. Мать и отец мне: смотри, мол, сама, дочка, тебе, а не нам с ним жить. Мне-то, известно, другой нравился, да коль слово дала за того выйти, кто первый посватается, так, решила, тому и быть. Молодая была, глупая.

Бабушка ещё раз вздохнула.

-Миленький мой ко мне вечером мириться пришёл, а я ему: поздно, мол, другому обещалась. Он мне чуть не со слезами: «Опомнись, Тоня, загубишь жизнь и себе, и мне». А я знай твержу, что слово дала. Так и ушёл он ни с чем. На свадьбе я всё миленького моего глазами искала, да понапрасну: не явился он. После куда-то на заработки подался.

-И ты его больше никогда не видела? – тихо спросила я.

Немного помолчав, бабушка ответила:

-Один только раз, перед войной. Тогда уж и мать твоя родилась, Марина. Однажды возвращалась я с сенокоса одна, сено на телеге везла. Вдруг мужик какой-то из леса выскочил и путь мне преградил. Я – за кнут, думаю, огрею его, если что. Место пустынное: мало ли что у него на уме! Гляжу – а это миленький мой. Ну, я с телеги соскочила, а у самой сердце ёкнуло. Подошёл он ко мне, взял за руку и ведёт с дороги на

обочину. «Тебе что, Сенечка?» - спрашиваю, сама же обмираю вся. «Соскучился по тебе, Тоня!» - говорит, а сам меня за плечи обнял и целовать начал. Я вся, словно в огне, дрожь по телу пробегает, да и он, чую, весь дрожит. Но опомнилась я тогда, где только силы нашла, оттолкнула его. «Поздно, - отвечаю, - Сенечка, теперь я – мужнина жена!» Он же посмотрел на меня жалобно, повернулся и ушёл. С тех пор я его больше не видела. Люди говорили, что он в город подался, да так и не вернулся. Да и я постепенно к мужу привыкла. Язву у него нашли, поэтому и на войну не взяли. Век с ним дружно прожили, не ссорились, грех жаловаться. Хороший человек был твой дед, Марина, царствие ему Небесное!

Баба Тоня перекрестилась, в то время как мы с Вадимом сидели молча. Потом Синеглазый стал прощаться и я проводила его до ворот.

-Придёшь вечером? – спросил у меня Вадим.

-Не знаю.

-Я буду ждать!

Когда я вернулась, бабушка по-прежнему сидела на диване и смотрела на меня.

-Ты, Марина, в меня пошла, а не в свою мать, - сказала она после паузы.

-Почему, ба? – присев рядом, я прижалась щекой к её мягкому круглому плечу.

Обняв меня правой рукой, баба Тоня ответила: