Марк Алданов. Писатель, общественный деятель и джентльмен русской эмиграции

Жадно читаемый эмигрантской публикой <в русских библиотеках на его записывались в очередь!> и переводимый на многие иностранные языки, Алданов производит странное впечатление жалобами на свои занятия литературой в переписке с Буниным 1920– 1930-х гг. <…>. …создается впечатление, что ремесло писателя рассматривается в тот момент Алдановым исключительно как средство добывания денег.

<…>

Между тем материальное положение Алданова было далеко не так беспросветно о чем красноречиво свидетельствуют сетования – на что, собственно, не хватает денег популярному историческому романисту. В частности, это путешествия предпринимаемые, впрочем, с чисто исследовательскими целями. <…> Алданов ездил в Швейцарию, чтобы восстановить в памяти Чертов мост, «которого не видел 20 лет»; <замыслив> серию очерком, в том числе о Гёте, <он пишет Бунину>: «Но для этого надо поехать в Веймар… все жду денег. <…> свои письма Алданов составлял с чрезвычайным искусством <…>, чтобы не вызвать при этом обиды и зависти у корреспондента и даже сам факт получения весьма немалых гонораров, представить как страшное материальное бедствие [МАРЧЕНКО Т. С. 549–550].

Например, в письме от 10 декабря 1931 года к сильно бедствовавшему и вдобавок почти ослепшему А.В. Амфитеатрову он использует повествовательную конструкцию, искусно вызывающую у адресата ощущение, что сам он воспринимает описываемые им события крайне негативно:

Я был в Англии: имел несчастье в свое время взять большой (по нашим маленьким масштабам) аванс у Последних Новостей для совершения поездки по Европе, побывал в Голландии и Испании, и эти две поездки, включая расходы моей жены, несмотря на вынужденную «скромность» в трате денег, аванс съели целиком; между тем мои статьи327

покрыли только две трети его. Таким образом, вынужден был третью поездку – в Англию – совершить уже в чистый убыток; а дела вообще, к несчастью. Очень ухудшились: банкротство книжной фирмы Закса, продававшей мои книги, весьма меня подвело, да и другие издатели (иностранные) не платят, ссылаясь на кризис [ПАР-ФИЛ-РУС-ЕВ. С. 562].

Действительно, по сравнению с ситуацией у большинства других эмигрантских писателей, Алданов мог считаться вполне обеспеченным человеком. Недаром даже любящий его Бунин шутливо именовал его в переписке с их общим другом Борисом Зайцевым «Марко Богатый», см. например, [ЗВЕЕРС (V). С. 128]. Однако, рассуждая о материальном положении Алданова, не следует упускать из виду, что писатель и его жена, будучи бездетными, не жили «для себя», а имели серьезные обязательства по отношению к ближайшим родственникам.

На руках Марка Александровича были проживавшие в Париже мать Софья Ионовна Зайцева-Ландау (ум. в 1940 г.) – напомним, родная тетка его жены, и младший брат-инвалид Яков Александрович (Израеливич) Ландау (ум. в 1944 г.). В «оправдательном» письме, посланном Алданову его близкой знакомой Ниной Берберовой 20 сентября 1945 года из Парижа в связи с обвинениями ее в симпатиях немцам [БУДНИЦКИЙ (IV)], она в частности сообщала, что в годы немецкой оккупации ей