Марк Алданов. Писатель, общественный деятель и джентльмен русской эмиграции

После замужества Вера Хаскелл жила в Лондоне, где ее часто навещала сестра. Сестры также любили отдыхать вместе, о чем и Алданов, и Татьяна Марковна неоднократно писали своим корреспондентам. От этого брака Алдановы имели племянника Франсиса Хаскелла, впоследствии профессора истории искусств в Оксфордском университете, автора известной книги об искусстве и культуре барокко «Patrons and Painters: A Study of the Relations between Art and Society in the Age of Baroque» (1963).

Поскольку Вера постоянно жила в Великобритании, после смерти отца на попечении Татьяны Марковны оказались две старые женщины – мать Анна Григорьевна и навсегда вошедшая в их семью няня Нина Дмитриевна330.

Учитывая то обстоятельство, что ко всему прочему Алданов втихую, никогда не выказывая себя благотворителем, материально помогал многим эмигрантам, его приличного заработка не хватало на создание солидных накоплений. По этой, скорее всего, причине Алданов и боялся остаться в какой-то момент без средств. Этот страх, в свою очередь, подталкивал его к столь изнурительной, истощающей нервную систему, интенсивной писательской работе, которую он временами просто ненавидел:

Не могу Вам сказать, как мне надоело писать книги. <…> Но если бы Вы знали, как литература мне надоела и как тяготит меня то, что надо писать, писать. <…> Не знаю, буду ли вообще писать роман, но если нужда заставит <…> то буду <…>,

– постоянно плачется он Бунину в письмах.

Высокая продуктивность Алданова не может не вызывать восхищения, а то обстоятельство, что все, что бы ни выходило из-под его пера, тут же публиковалось – подтверждает свидетельства современников о необыкновенной, в сравнении с другими писателями-эмигрантами, востребованности алдановской художественной прозы и публицистики у читателя. Например, по свидетельству Бахраха,

…Бунин не раз говорил, что, когда он получает еще пахнущий типографской краской номер какого-нибудь толстого журнала или Альманаха, он первым делом смотрит по оглавлению, значится ли в нём имя Алдданова <…> и тогда тут же разрезает страницы, заранее возбудившие его любопытство, и, откладывая все дела тут же принимается за их чтение [БАХРАХ (II). С. 146].

Сам же Бунин, поглощенный в эти годы работой над своим собранием сочинений, ничего нового не публиковал. Алданова это тревожило, он считал, что его друг после обретения заветного «Нобеля» расслабился и почивает на лаврах. Это видно из его письма к Бунину от 14 февраля 1935 года, где он напоминает другу, что пора ему уже взяться за продолжение «Жизни Арсеньева»:

А вот отчего Вы больше не пишете? Ходят слухи, что со времени получения премии Вы не написали ни одной строки! Арсеньев сердится, и Ваши друзья тоже, не говоря о публике [ГРИН (II). С.116].

Несмотря на явный читательский успех и, будучи уже «маститым», а по эмигранским меркам и «состоятельным» писателем, Алданов в конце 1930-х гг. скептически-уничижительно оценивает свое литературное творчество в сравнении с научными работами. Например, он говорит в письме Бунину от 7 июля 1936 года опять – здесь и ниже [ГРИН (I). С.283–287]:

Я считаю так: обо мне, например, (кроме моих химических трудов) все забудут через три недели после моих похорон.

Однако в сравнительной оценке значимости своих литературных и научных трудов Алданов решительно ошибался. Как исторический романист он вошел в золотой фонд русской литературы, а вот попытки занять достойное место в науке, как уже отмечалось, ни к чему не привели. Алданов, как уже отмечалось, никаких научных открытий в области химической кинетики не сделал. Не было у него и столь оригинальных идей, которые утвердили бы его имя в области теоретической физической химии. Поэтому воспоминаний о его личности в научном мире той эпохи, в том числе в среде французских-физикохимиков, не сохранилось. Не имеется какой-либо информации о научной деятельности Алданова и в его обширной переписке. Зная, например, что Бунин человек любознательный, он, тем не менее, о научных проблемах его не информирует. То же касается и Веры Николаевны, окончившей химический факультет Московских высших женских курсов.