Марк Алданов. Писатель, общественный деятель и джентльмен русской эмиграции

Успех и неожиданный и, говорю искренне, едва ли заслуженный. Во всяком случае, Ваш «Себастьян Найт» имел больше литературных прав. <…> Если Вам будут нужны деньги, обратитесь ко мне.

В этом же письме Алданов говорит, что получил заказ на антологию «Сто лет русской художественной прозы»:

Начать предполагается с Пушкина (с неизбежной, но прекрасной «Пиковой дамы»), а кончить Вами (если Вы на это согласитесь). Из ныне живущих русских писателей надо дать еще Бунина, Алексея Толстого и двух-трех советских «старших» (Шолохов? Зощенко?). Поскольку мое имя будет значиться на обложке и подпись под вводной статьей, я, разумеется, не допущу включения чего бы то ни было моего <…>. Во вступительной статье мне очень бы хотелось сказать о Вашем огромном таланте то, что я о нем думаю и всегда говорил.

Алданов также объясняет, почему его имя как редактора не указано в выходных данных «Нового журнала»:

Я своего имени дать не вправе по отсутствию квотной визы369, да и давно хочется (по секрету говорю) понемногу отойти от этого дела, очень мне надоевшего.

В письме 7 апреля 1943 г. Набоков, поздравляя еще раз Алданова с успехом «Начала конца», с подчеркнутой дружественностью отвечает на его предложение помочь в случае необходимости деньгами:

Конечно, с радостью обращусь к вам, дорогой друг, коли будет нужно. Пока что у меня все складывается довольно благополучно. Если бы я мог выпекать по стихотворной пьеске в день или по рассказу раз в неделю, то снарядил бы энтомологическую экспедицию в Патагонию – так был бы богат. На самом же деле моя наука сильно тормозит мою литературу.

Наслышанный о том, что многие знакомые Алданова из числа эмигрантов левых взглядов, чьим мнением он дорожил, осуждают его, т.к. в романе «Начало конца» на одну доску как бы ставятся Сталин и Гитлер, и что по этой причине писателя обвиняют в провокационным выпаде против воющего с гитлеровскими ордами СССР, Набоков в письме от 13 июня шутливо подбадривает друга:

Шум, поднятый копытцами коммунистов, скорее приятен.

Подобно тому, как Набоков пишет постоянно о своих будущих путешествиях на лоне природы и о бабочках, Алданов-химик, делится с ним «романтической» мечтой: устроить лабораторию в своей квартире. Но ни лаборатории у Алданова не появилось, ни энтомологическая экспедиция в Патагонию у Набокова не состоялась. Зато, как иронически пишет Алданов, в связи с успехом книги «Начала конца» в газетах появились фантастические сведения о его персоне: будто он был «послом Керенского», а его роман «Ключ» (1930 г.!), «был бестселлером в царской России». При всей своей симпатии к Набокову-Сирину Алданов все же относился к нему как к большому ребенку, склонному к чудачеству. Так, например, он писал Борису Элькину 27 июня 1944 года:

<…> Видел на днях Сирина, приезжавшего сюда из Бостона. Он все чудит, хотя ему не 20 лет, а уже 45. Написал по-английски книгу о Гоголе, в которой, по его словам, в качестве образца пошлости разобран Гёте! Так он мне <…> говорил, но возможно, что это мистификация: книга еще не вышла [МЕЛЬНИКОВ].