Марки королевы Виктории

– Если только вы в состоянии, Марианна. Ваши показания могут нам помочь.

Миссис Фицпатрик сказала:

– Возможно, будет лучше, если я тоже с ней поеду? После допроса Марианна сможет вернуться сюда вместе со мной и даже остаться у меня, если ей по какой-либо причине не захочется сразу возвращаться в этот дом.

Марианна слегка пожала плечами, как бы давая понять, что вся эта суета ни к чему. Потом она сказала, что, прежде чем куда-либо ехать, хотела бы переодеться и вместо рабочего платья надеть выходную одежду. Пока она переодевалась, Кэти прошла из ее комнаты по верхней галерее в хозяйскую спальню. Там стояла большая кровать с четырьмя столбиками и экстравагантным покрывалом с кружевами и фестонами из тонкого полотна разных расцветок и выработки. Постель была аккуратно застелена, под подушкой с одной стороны лежала мужская пижама, а с другой – дамский шелковый пеньюар. Кэти натянула перчатки из латекса и обыскала комнату, осмотрев все возможное. Из спальни она перебралась в смежную с ней гардеробную, где ее внимание привлекла эксклюзивная одежда, принадлежавшая Еве. Кэти полюбовалась ее жакетом и слаксами от Армани, атласным платьем от Валентино, платьем-пальто от Джилл Сандер, темно-синей, в тонкую полоску хлопковой блузкой от Гуччи, а также блузками от Баленсиага и Иссе Мияке. Неожиданно в спальню кто-то вошел. Кэти выглянула из гардеробной и увидела Леона Десаи в серебристой пластиковой накидке, бахилах и перчатках.

Кэти не знала, что он должен приехать. Очевидно, за ним послал Брок, который считал его чрезвычайно надежным и методичным следователем. Кэти некоторое время наблюдала, как он, выгнув дугой свою угольно-черную индийскую бровь, с сосредоточенным видом обследовал дамский туалетный столик, выдвигая и задвигая ящики.

– Той губной помады здесь нет, – сказала Кэти и рассмеялась, донельзя довольная тем, что заставила его вздрогнуть.

Он быстро оправился от неожиданности и улыбнулся ей уголками рта.

– Привет, Кэти. А я все думал, куда это вы запропастились…

Кэти было приятно слышать, что он задавался этим вопросом.

– Мне следовало знать, что вы будете где-то рядом с местом преступления. – Он снова повернулся к туалетному столику. – Вам ведь тоже пришла в голову эта мысль, не так ли?

– Макияж на ней свежий, словно она собиралась выйти на улицу или готовилась встретиться с кем-то. Но губная помада отличается от найденной здесь.

– Я все-таки захвачу с собой все тюбики. – Он вынул из кармана накидки пачку пластиковых пакетов и стал раскладывать по ним губную помаду, крем-пудру, карандаши для подведения глаз и ватные палочки.

– Известно что-нибудь относительно головы? – спросила Кэти, наблюдая за его четкими, точно рассчитанными движениями. Неожиданно у нее возникло легкое чувство дискомфорта – из-за того, что она находилась с ним наедине в спальне, в дальнем конце которой помещалось до абсурда пышное и изукрашенное семейное ложе.

– С постелью они малость перемудрили, вы не находите? – пробормотал Десаи.

– Я как-то не обратила внимания, – сказала Кэти. – Но полагаю, вы правы.

– Не кажется ли вам, что это своего рода декларация? – сказал он.

Кэти ничего на это не сказала. Она чувствовала себя довольно странно: у нее кружилась голова и подрагивали руки. Конечно же, говорила она себе, это реакция организма на массированный выброс в кровь адреналина. Обнаружив голову Евы, она испытала настоящий шок.

– Доктор считает, что это произошло по меньшей мере двадцать четыре часа назад. Голову, вероятно, отрезали ножом с длинным широким лезвием. Очень может быть, что Ева умерла раньше, чем у нее отрезали голову.

– Я, пожалуй, пойду, – сказала Кэти. – Мне надо доставить экономку в Фарнем.

– Подождите, – остановил ее он.

Интересное дело: ему удавалось выглядеть элегантно даже в серебристой пластиковой накидке, которая придавала другим членам экспертной группы сходство с астронавтами и цирковыми клоунами одновременно. Он подошел к ней и опустился на колени. На мгновение Кэти пришла в голову абсурдная мысль, что сейчас он сделает ей предложение.

– Дайте ногу, – сказал он.

Она сразу же подчинилась и приподняла левую. Он снял с нее туфлю и внимательно осмотрел подметку, после чего проделал то же самое с правой ногой.

– Все о'кей, – сказал он. – Просто я хотел узнать, какого рода мусор вы притащили на обуви.

Кэти глубоко вздохнула.

– Вы поступаете так со всеми детективами, Леон?

– Только с женщинами, – сказал он и едва заметно улыбнулся. – У меня заскок на почве женских ножек и обуви.

– И женского белья.

– Я пытаюсь выправить свой имидж, Кэти, – сказал он, распрямляясь и бросая на нее испытующий взгляд. – Хочу стать в глазах ближнего более человечным. Мне передавали, что люди считают меня холодным и отстраненным типом.

– Не уверена, что они так именно и думают, Леон. Возможно, им просто хочется увидеть, как вы играете в регби и пьете пиво.

– Ага! Вот что нынче называется человечностью…

У него были проницательные темные глаза, которые сейчас пристально изучали ее. Так по крайней мере ей показалось.