Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск второй

В первые годы существования Польской Народной Республики Келлес-Крауз был осужден как националист, хуже того – как маскирующийся под социалиста «империалист», поскольку своими работами он дал псевдомарксистские доводы для оправдания похода Пилсудского на Киев[386]. Более внимательный подход позволил разглядеть в его размышлениях ценное марксистское содержание, и ныне его работы по национальному вопросу, как правило, пользуются немалым уважением, хотя его идеи насчет восточных границ Польши по-прежнему вызывают большие оговорки

[387]. На мой взгляд, Келлес-Крауз был единственным довольно крупным мыслителем, который при всех изменениях обстановки пытался хранить верность идеям Маркса и Энгельса по польскому вопросу. Подобно австрийским марксистам, он понимал, что идеи Маркса и Энгельса о так называемых народах без истории (geschichtslose Völker), заслуживших славу реакционных и осужденных на погибель ради европейского прогресса, несостоятельны[388]

. При этом, правда, он считал, что не лишено смысла проводить различия между такими нациями, как Италия, Польша и Венгрия, которые во всех отношениях были готовы к принятию независимости и, более того, независимость или объединение которых, бесспорно, могли бы лишь способствовать интересам развития Европы в прогрессивном направлении, и нациями, чье право на самоопределение вследствие их малых размеров либо экономической и культурной отсталости могло считаться спорным с точки зрения политики Интернационала (в эту вторую категорию Келлес-Крауз включал литовцев, украинцев и белорусов). Очевидно, что Келлес-Крауз недооценивал силу современного национализма, опирающегося на этнические и языковые критерии, и, таким образом, по существу, поддерживал отжившую свой век идею реставрации – пусть даже в форме свободной федерации – старого польского государства. Вместе с тем он внес важный вклад в марксистскую теорию национальностей, рельефно выявив руководящую роль рабочего класса в процессе национального обновления и борьбы за независимость. Польский пролетариат выступал в его глазах как самый развитый, самый зрелый и современный класс общества, то есть «национальный класс» в марксистском значении этого термина[389].

В противоположность как Розе Люксембург, так и сторонникам традиционного патриотизма Келлес-Крауз отнюдь не полагал, что классовое сознание польских трудящихся есть что-то чуждое, малозначительное или враждебное патриотизму; напротив, он считал его самой современной и развитой формой польского национального сознания. Этот тезис был выдвинут также Станиславом Бжозовским (1878 – 1911), который в революционные 1905 – 1906 годы открыл в польском рабочем классе единственную общественную силу, которая, сражаясь за национальную независимость, в то же время вносила наиболее существенный вклад в экономическое и духовное обновление Польши. В начале XX века, когда Марксова идея «национального класса» оказалась почти совсем забытой, такого рода позиция была самобытной и заслуживала внимания как попытка органично сочетать марксизм с прогрессивным пролетарским патриотизмом.

6. «Философия труда» Бжозовского

Только что упомянутый нами литературный критик и философ Станислав Бжозовский прошел впечатляющий путь духовной эволюции, в рамках которой марксизм был всего лишь одним из этапов, пусть и очень важным[390]. До революции 1905 – 1906 годов он рассматривал исторический материализм как последнее слово натурализма в общественных науках, как концепцию «объективного» социально-экономического развития, совершенно независимого от человеческой воли и подчиненного «железным законам» исторической необходимости. После 1906 года, однако, он пришел к заключению, что подобная интерпретация марксизма, характерная для руководителей II Интернационала, в действительности представляет собой позитивистское искажение подлинного смысла марксизма, этой, по определению Лабриолы, «философии практики»[391]. Марксизм, писал он, на самом деле есть антинатуралистическая философия действия, должным образом учитывающая «коперникианский переворот», совершенный в философии Кантом. С его тонки зрения, «Тезисы о Фейербахе» доказывают, что Маркс отверг лишь воспринимающую, пассивную концепцию субъекта и заменил ее концепцией активного человеческого субъекта, который приобретает знания о внешнем мире, чтобы бороться в нем, изменять его, подчинять его «субъективным» человеческим целям. Естественно, Бжозовский отдавал себе отчет в том, что в марксизме «активным субъектом» выступает не трансцендентная сила, а коллективный – биологический и исторический – субъект: трудящееся человечество. Чтобы избежать смешения с идеалистическим активизмом Фихте, он назвал свою концепцию «философией труда».