Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск второй

Такой тип сотрудничества, обусловленного однородностью труда в машинном производстве и опирающегося на сознание, связывает людей солидарной ответственностью. Но даже при том, что машиностроение порождает широкую солидарность рабочих, эта последняя в современную эпоху не может достичь совершенства и до конца реализоваться непосредственно в трудовом процессе: до тех пор пока существует капиталистическая система, «организатор» сохраняет главенствующее научно-организаторское положение в производстве и решения по коренным, принципиальным проблемам производства принимаются без участия рабочих. Создание крепкого коллектива трудящихся, который не только выполняет всю работу сообща, как это происходит при капитализме, но и выносит решения по работе также сообща, предполагает «изменение всего строя экономических отношений, и притом с поднятием рабочей силы на высший уровень, когда и организаторы войдут в товарищеский коллектив, как сотрудники, превосходящие других лишь по степени,

а не по типу развития»[195]

. Аналогично, в условиях капитализма также нельзя достигнуть вершины технологии, что является технической предпосылкой для «культуры коллективизма», а именно внедрения саморегулируемых машин (по мнению Богданова, это квинтэссенция господства человека над природой) и абсолютного отождествления рабочего с инженером, или преодоления классовых различий. Появление таких чрезвычайно сложных саморегулируемых машин станет возможным, лишь когда в экономике перестанут руководствоваться идеей эксплуатации и будут заботиться о пользе для производства и для его участников, то есть при коллективистской организации. Механизм саморегулирования чужд капитализму, ибо требует применения слишком дорогой техники. Сама структура капитализма больше ориентирует на выгоды, которые техника обеспечивает предпринимателю, чем на усовершенствование этой техники[196]. Однако, чем совершеннее тип машины, чем сложнее и точнее ее механизмы, ее автоматика, а также регуляторы и индикаторы ее функционирования, тем скорее рабочий перестает быть рабом машины. Существование рабочего наполняется элементами трудовой деятельности, связанной с организацией, и он неизбежно становится как бы мыслящим «регулятором», «организатором».

Единственная сфера, где рабочий коллектив уже имеет не только функцию исполнения, но и функцию принимать решения, – это классовая организация рабочего движения. «В области классовой борьбы рабочие являются… самостоятельной стороною»[197]. И все же это «звено солидарности» несовершенно, и Богданов вновь проявляет озабоченность в связи с продолжающимся существованием таких авторитарных элементов и буржуазной культуры внутри рабочего класса, особенно внутри партийной организации, как пассивное подчинение, слепая вера в авторитет, лишенное критики доверие к вождям и отсюда отсутствие инициативы у рабочих[198]

. Однако условия классовой борьбы и коллективная дисциплина промышленного пролетариата, связанная с этими условиями (из-за мобильности производительных сил капитализма сегодня один и тот же тип работы выполняется вместе с одними сотрудниками, завтра – с другими, более того, сегодня это один сектор производства, завтра – другой), означают, что «каждый рабочий становится возможным сотрудником для каждого другого». Новый тип идеологии – коллективистская культура, для которой характерна идея трудового коллектива, его идеал, – возникает, следовательно, при капитализме, в эпоху машинного производства. Но в условиях капитализма такая идеология не может стать господствующей и, следовательно, может лишь обозначиться как классовый, пролетарский тип, который станет превалирующим лишь в социалистической системе производства, когда он будет являться моделью всего будущего общества, не разделенного на классы, – моделью объемлющей все человечество. «Сотрудничество здесь принимается как хозяйственная связь общества», «развитие стройности и силы коллективов – как сущность человеческого прогресса». Идеология класса обретает универсальность, сам класс превращается в крепкий коллектив всего человечества во всемирном масштабе[199]. «Пролетарская культура» становится, таким образом, общечеловеческой социалистической культурой, классовая функция – незначительной, отчуждение – преодоленным. Буржуазное сознание индивида, личности как особой независимой единицы, как автономного средоточия интересов, стремлений и знаний уже не принимается во внимание. Принимается во внимание лишь новое сознание, коллектив и «новый человек», коллективист. Здесь все становятся рабочими, и в процессе самого труда все найдут полное применение своим творческим силам, порожденным избытком трудовой энергии. Будущее общество будет развиваться лишь в направлении всеобщей гармонии[200].

Система труда в коллективистском обществе определяется как «гармоничная организация». Отношения между трудящимися абсолютно равноправны, лишены противоборства, ибо нет больше никакой власти и каждый свободен в выборе специальности.