Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск первый

И наконец, несколько слов о руководящих группах партий колониальных и полуколониальных стран, в развитии которых еще сложнее выделить общую тенденцию. Если обратиться к данным о Коммунистической партии Китая, то можно сделать вывод, что снижение доли интеллигентов в руководящих органах было характерно только для секций Коминтерна, действовавших в тех капиталистических странах, которые в программе Коминтерна 1928 года названы капиталистическими странами высокого и среднего уровня развития; процент интеллигенции в Политбюро КПК упал с 88,8 процента в 1927 году до 80 процентов в 1935 году, и в этом смысле переориентация партии «на крестьянство» взамен курса «на рабочего» никак не повлияла на социальный состав руководящих органов. Если же обратиться к данным по Бразильской коммунистической партии, то здесь мы выявляем совсем иную тенденцию (которая, несмотря на то что мы знаем об этом немного, кажется нам весьма показательной для эволюции латиноамериканских партий): для социального состава руководящей группы характерен высокий процент рабочих (из девяти делегатов учредительного съезда Бразильской компартии, состоявшегося в 1922 году, пятеро были рабочие, двое – ремесленники и двое – интеллигенты; в Центральном Комитете, избранном тогда же, было три рабочих и один ремесленник); в период же максимального роста партии – в 1934 – 1935 годах[1151]

– соотношение рабочих и служащих несколько выравнилось.

5. Роль внутренних и внешних факторов в развитии руководящих национальных групп

В результате, понятно, весьма приблизительного анализа отличительных особенностей национальных руководящих групп и изменений, которые они претерпевают с течением времени, создается столь пестрая и сложная картина, что закономерно напрашивается вопрос: в какой степени эти изменения вызваны линией и директивами центральных органов Коминтерна, а следовательно, вмешательством извне, то есть факторами, чуждыми той «национальной основе», которую Крижель считает неотъемлемой чертой каждой коммунистической партии, и в какой мере их можно приписать, так сказать, «физиологическим» факторам, характерным для нормального развития каждой партии, и внутренним переменным, связанным со спецификой взаимоотношений между данной партией и политической обстановкой и социальной реальностью, в которой она действует.

Это равносильно тому, чтобы задаться совершенно определенным вопросом, каковы же были действительные рамки автономии этих национальных руководящих групп. И здесь уместно напомнить о совершенно определенных уставных ограничениях. Согласно Уставу, отдельные коммунистические партии являлись секциями единой всемирной партии, причем состав их руководящих органов зависел от одобрения Исполкома Коминтерна, поскольку последний был наделен властью аннулировать и изменять решения национальных съездов[1152]

и к тому же требовал их проведения после всемирного конгресса Коминтерна, с тем чтобы Коминтерн, «будучи международной централизованной партией, имел возможность передать отдельным партиям „сверху вниз“, на основании принципа демократического централизма, директивы, обобщающие совокупный международный опыт»[1153].

На самом деле, как мы уже подчеркивали раньше, положения Устава играли в указанном аспекте второстепенную роль, оформляя сложившуюся ситуацию, потому что отношения между секциями и Исполкомом, равно как и равновесие внутри последнего, регулировались неписаным кодексом (от этого ничуть не менее эффективным), в основе которого было положение о признанной руководящей роли русской партии по отношению к «братским партиям». Приняв за основу этот принцип, отметим, что характер отношений между центром и секциями тем не менее претерпел значительные изменения с течением времени.