Марлен Дитрих

Это был бог. Другого способа описать его нет. Высокий – такой высокий, что мне пришлось откинуть голову, чтобы встретиться взглядом с его ореховыми глазами, которые казались желтыми в мерцающем свете свечей. Надо лбом у него взвивался пучок светло-коричневых, выгоревших на солнце волос. Ему не могло быть больше тридцати, на год или два старше меня. В вечернем пиджаке кремового цвета, с черным галстуком-бабочкой и в брюках, он имел впечатляющую фигуру – его длинные руки и ноги были мускулисты, и весь он источал чисто американскую самоуверенность.

Наверное, вид у меня был обалделый, потому как он усмехнулся и кончиком пальца снял комочек паштета с моих губ. Анна Мэй сделала со мной то же самое в Берлине, в тот вечер, когда мы ходили смотреть фильм с Гарбо. Дрожь удовольствия пронеслась по моему телу.

– Итак? – сказал он. – Похоже, студия не слишком хорошо вас кормит.

– Вы… вы, должно быть, Гэри Купер.

Налет загадочности с меня как ветром сдуло. Вот это была звезда, если я когда-нибудь видела звезд. Но теперь я понимала, почему фон Штернберг порочил его. Просто он был мужчиной того типа – красивый, с достоинством, атлетичный, – каких мой режиссер терпеть не мог.

– Пойман с поличным. И я знаю, кто вы, – заявил он, обшаривая меня взглядом с восхитительной наглостью. – Но если у меня и были хоть малейшие сомнения, этот костюм их развеял. Слышал, вы любите носить слаксы.

– Вы слышали?

– Да. Весь Голливуд и бо́льшая часть Америки уже знают об этом… – В уголках его глаз от улыбки собрались морщинки. – Ваши рекламные фотографии. Вы задали работу всей студии, разместив свои фото на документы в «Фотоплее»[51] и всех прочих развлекаловках для фанатов. «Женщина, которой восхитится даже женщина». Это немало, до такого еще нужно дожить. Надеюсь, вы готовы.

Я засмеялась:

– Эти фотографии опубликовал Шульберг.

– Да. Он считает, вы произведете сенсацию. Думаю, он прав.

Выпрямив спину, чтобы встать в полный рост (я не доставала своему собеседнику до плеча), я сказала:

– Мистер Купер, у вас, случайно, не найдется сигареты?

Он вынул из пиджака позолоченный портсигар. Наклонившись к зажигалке, я уловила намек на его запах или, скорее, заметила явное отсутствие одеколона. Он пах мужчиной – тоником для волос и табаком и еще чем-то неуловимым, но солоноватым, похожим на море.

На секс.

Я подняла взгляд и наткнулась на его заговорщицкую улыбку.

Совсем недавно, может быть час назад, у него был секс, и после этого он не принял душ.

– Я уже работал с нашим режиссером, – сказал Купер с сардонической ноткой в голосе, как будто догадывался, о чем я думаю. – В «Детях развода» с Кларой Боу. Меня отстранили, потому что спешка была страшная. Режиссера заменили на фон Штернберга, и он переснял мои сцены, сделал так, что я выглядел хорошо, помог спасти мою карьеру. Я его должник.

Мне вдруг стало жарко, будто внутри запылало пламя. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как я…

Я заставила себя остановиться, используя сигарету как сдерживающее средство. Вдыхала дым, а Гэри стоял рядом, чуткий, как настоящий джентльмен, но совсем не по-джентльменски. Он думал о том же, о чем и я. И я бросила еще один быстрый взгляд туда, где оставила фон Штернберга. Его там уже не было.

– С нетерпением жду начала нашей совместной работы, – удалось мне выдавить из себя, когда я снова повернулась к Гэри. – Фон Штернберг говорил мне, что очень рад делать эту картину с вами.

– Хм, сомневаюсь, – расплылся в улыбке Купер. – Он хотел взять на эту роль Гилберта. Но не смог отделаться от меня благодаря Селзнику.

– Что ж, – я придала голосу холодности, – рада, что мы не смогли отделаться от вас.

Глаза Гэри засверкали.

– Я также слышал, что ваш английский не слишком хорош. Но на мой взгляд, он звучит прилично. – Наклонившись ко мне, он шепнул: – Не хотите ли улизнуть с этой вечеринки и отправиться куда-нибудь…

Шанса завершить фразу ему не представилось. Казалось, выскользнув из ниоткуда, сбоку от него возникла женщина в белом платье без рукавов. Ее лоснящиеся черные волосы были разделены надвое и стянуты на затылке в затейливый узел. Лицо, будто выточенное специально для камеры, оставалось открытым, и на нем ярко выделялись неприветливые, по-кошачьи зеленые глаза.

– Гэри, mi amor[52], – сказала она, беря своего приятеля под руку. – Где ты был? Я везде искала тебя.

У нее был испанский акцент. Без сомнения, это была актриса, но я о ней понятия не имела.

– Я тут разговаривал с мисс Дитрих, – тихо ответил Купер. – Она будет работать со мной в следующей картине. Помнишь, я упоминал о ней?

– Нет, – женщина посмотрела на меня. – Не помню. Кто она?

– Марлен, – представилась я. – Я новичок на «Парамаунт» и…

– Sí[53], – перебила она. – Теперь припоминаю. Вы – фриц.

Гэри опустил взгляд на свои ботинки, а она крепче обхватила его руку.

– Я Лупе Велес, – представилась она. – Из Мехико. Работаю на «РКО пикчерз».